Когда перед кем-либо неожиданно открывается дорога в самостоятельную жизнь, и ему предстоит сделать первые шаги, то, я считаю, любой из нас задумывается, а как у меня это получится.
Той далекой весной, неожиданно для себя, мы вступили в самостоятельную жизнь – неясную и манящую. Мы – это полтора десятка выпускников техникума, приехавших работать помощниками машинистов электровозов.
Каждый из нас мог выбирать себе место будущей работы. но мы никак не предполагали, что выбираем и судьбу. Просто никто пока об этом не догадывался.
Вариантов выбора имелось довольно много – мои однокурсники поехали в разные концы страны – от Ярославля до Норильска.
Я решил поехать в Горький, он привлекал тем, что там, в Консерватории, училась моя сестра Наташа. Кроме того, одно необычное событие в жизни бабушки Саши, также оказалось связанным, правда, не с городом Горьким, а еще с Нижним Новгородом.
Бабушка о том случае рассказывала со смехом, и это запомнилось, а потом стало одной из причин выбора места будущей работы. Бабушка, да и Наташа тоже, говорили об этом городе, как интересном, большом и красивом.
Кроме меня, желающих туда поехать набралась большая компания. Собираясь в дорогу, я не предполагал, что уезжаю из Вологды, можно сказать, навсегда, и стану бывать дома лишь наездами.
Приехали мы в этот волжский город в самом конце марта. Весна уже чувствовалась во всем, и особенно, в настроении.
Наш поезд прибывал рано утром. Сквозь вагонные окна и легкий туман мы пытались рассмотреть электровозы или какие-нибудь другие признаки электрифицированной железной дороги. Но напрасно, никаких примет мы не увидели – ни опор с проводами, ни самих электровозов.
Озираясь по сторонам, с некоторым недоумением мы вышли из вагона и принялись расспрашивать первых встреченных железнодорожников – работают ли у них электровозы. Но все махали на нас руками, как на дурачков, – какие электровозы – вы же видите – вокруг одни паровозы.
Это известие для нас стало неожиданным и неприятным сюрпризом. Мы, оказывается, первые электровозники в Горьком, но почему тогда нас не встречают, хотя бы цветами.
Оглядываясь по сторонам в поисках оркестра, мы вышли из вокзала, перешли широкую площадь, и сразу наткнулись на Управление Горьковской железной дороги.
Там тоже было подозрительно тихо – ни оркестра, ни цветов. Зашли внутрь, но заспанный тамошний вахтер вообще не понимал, о каких таких электровозах мы спрашиваем, тем более в такую рань.
Он сообщил, что до начала работы Управления еще почти три часа, поэтому предложил нам немного потерпеть, чтобы узнать о своих электровозах.
Мы оставили на вахте вещи, и чтобы скоротать время, решили пройтись по городу. А Управлению дороги дали возможность оценить торжественность момента, и успеть подготовить достойную встречу молодых специалистов.
Хотя настроение наше малость испортилось, но на душе у меня радостно полегчало. А радовался я тому, что освободился, наконец, от своего «угла» – большого и увесистого чемодана.
Чем я его наполнил перед отъездом из дома, теперь уж не припомню. Но был он тяжел, как с камнями. Мне его даже помогал тащить мой дружок – добрый и сильный Виктор Г. Мой чемоданище он назвал «мечтой оккупанта».
Город поразил нас утренней чистотой, тишиной, но и красотой, В столь ранний час почти никого из прохожих мы не увидели на улицах, а встречали нас лишь туман и весенняя прохлада. Скоро по красивому мосту мы перешли через Оку и поднялись на высокий откос над рекой.
Ширь сливающихся Волги и Оки произвела большое впечатление, да и город понравился множеством старинных домов, красивой крепостью над рекой и просторной набережной.
Мы немного осмотрелись, походили по волжскому откосу, а скоро и время пришло идти в Управлении железной дороги, чтобы узнать о нашем неясном электровозном будущем
Приняли там нас радушно, правда, без цветов и оркестра, но заверили, что тут же электрифицируют дорогу, и пустят электровозы. Но мы-то представляли – это дело не быстрое.
«Железные дорожники» тоже знали об этом. Поэтому пока не помчатся электровозы, нам предложили равноценную, на их взгляд, замену – поработать на паровозах. Скрепя сердце, мы согласились, не возвращаться же домой, не солоно хлебавши.
Распределили нас в два депо – грузовое и пассажирское. Я оказался в грузовом. Пожалуй, совершенно случайно в нем собрались самые активные и веселые ребята из нашей группы.
Через день – другой мы прописывались в Горьком, какой-то важный милицейский чин обрадовал нас – вы, де, становитесь жителями третьего города СССР. Он слегка надменно и немного заносчиво посоветовал начинать гордиться этой высокой честью.
Слышал бы он, как в очереди к этому начальнику нас просвещал какой-то бывалый горьковчанин. Он про своих земляков говорил нелицеприятно, но и с апломбом: «Нижегород – либо вор, либо мот, либо пьяница, либо жена – гулявица».
Поселили нас в общежитии, которым следовало бы начинать гордиться. Но выглядело оно простым бараком, стоящим между железнодорожных путей. Преимущество нашего жилья состояло, пожалуй, только в том, что находилось оно близко от депо. Тем самым мы экономили время в пути на работу, иначе говоря, больше спали, а в молодости кто от этого откажется.
Хотя у нас в бараке имелся бильярд, но не было душа, зато рядом, в депо, помыться можно в любое время. Скоро мы убедились, что после работы на паровозах мыться надо столь основательно, но об этом надо будет рассказать отдельно.
Депо наше называлось Горький – Сортировочный, потому что располагалось близ станции Сортировочная, но, возможно, имелся и обратный вариант причины такого названия.
Приняли там нас хорошо и опять поклялись, что через пару лет мы будем работать на электровозах. А пока… снова предложили поработать на паровозах.
Мы понимали, что возможен только такой выход из ситуации, но все равно в душе бултыхалось какое-то сопротивление или, скорее, скепсис. Все-таки паровоз казался нам некой бочкой с дымом, без признаков какой-либо романтики. Еще сильнее скрепя сердце, мы согласились, так и быть, временно поработаем, и все, как один, пошли в кочегары паровоза.
Поэтому первая запись в моей трудовой книжке – «кочегар паровоза». Теперь считаю ее оригинальной и следом необычного поворота судьбы. Несколько сглаживало остроту момента то, что кочегар по-французски значит «шофер».
Работа кочегаром оказалась нехитрой, но требующей терпения, физических сил и не ахти какого умения. В первый же день работы нас быстро посвятили во все «должностные обязанности».
