– Пороть будешь? – спросил я у матери, которая нервно сжимала в руках ремень с массивной латуневой бляхой.
– Надо бы! – в сердцах проговорила мама и продолжила, – Тебе в школу скоро, а ты… Папа, ну хоть ты сделай что-нибудь?..
В ожидании выхода деда я прислушался к происходящему на улице. Шум утихал, сгоревшие два стога сена, на окраине села, тушили всем миром, но меня согревало понимание того, что я оказался прав, учитывая влияние ветра и погодных условий в виде жары я выиграл спор у Вадика, соседского пацана и по совместительству моего друга.
– Я так и знал!.. – со своей коронной фразой дед выходит в коридор. – За одним ребёнком уследить не могут… Сильно горело? – Дед улыбаясь смотрел на меня. Я лишь кивнул. Зная характер деда, я просто выдохнул, пороть не будут, это точно.
– Папа, председатель милицию вызовет или уже вызвал.. – в слезах проговорила мама.
– И чё? – дед был абсолютно спокоен. – Ну сжёг он это сено, и чё? Дальше двора они не пройдут, убью на хрен…
Несмотря на шутливый тон, зная деда, я тогда уже понимал, он это сделает, и причём с такой же лёгкостью, как каждую осень рубил курицам головы.
– Иван Александрович, – послышался голос бабушки, – отстаньте от ребёнка, сено не люди, потушили и забыли, а у ребёнка сегодня занятия…
– Хорошо, роднусик. – вздыхает дедушка, а я боком вдоль стены проскальзываю в большую комнату, где за столом с неизменным пасьянсом сидела моя бабушка Анна Ивановна; до сих пор для меня остаётся величайшей тайной, как потомственная дворянка, выпускница смольного института, ну и дочь врага народа, вышла замуж на фронте за лейтенанта гопника, детдомовца. Но факт остаётся фактом, по иерархии семьи бабушка была основой семьи, и даже сейчас, с гордой осанкой восседая за столом, ей было достаточно удивлённо поднять бровь и конфликт был исчерпан.
– Иван, – проговорила бабушка, – я не желаю видеть в своём доме не только председателя этого учреждения, но и представителей карательных органов, а теперь, внучек, возьми вон ту книгу…
Последующие пару часов пролетели незаметно, опираясь на мои бесконечные «почему», бабушка с лёгкостью и доступно рассказывала всё, от истории до географии, от физики до химии.
– Ты пугач сделал? – спрашивала она, чуть заметно улыбаясь.
– Ну да. – с гордостью говорил я.
– Свинец в трубку залил?
– Конечно, бабушка, он же не стрельнит. – тараторю я.
– Не стрельнит, а не выстрелит, – поправляет она, – а почему не выстрелит?
– Ну это, потому, ну… Все так делают… Баа-буу-шка, – законючил я.
И тут же, в доступной для детского понимания форме, я прослушал лекцию по химии, физике и о том, что для мальчика оружие – это естественно, впрочем последнее относилось скорее к матери, которая пыталась что-то возразить, ссылаясь на мой крайне юный возраст. Лай нашего дворового пса Шарика на время прекратил учение и я, пользуясь моментом, вылетел во двор, переступая через порог я уже вступал во владения дедушки, ибо дом – это вотчина бабушки, а вот остальной мир – это было безоговорочное владение деда. У калитки трехметрового забора стояли наш участковый дядя Серёжа и председатель совхоза.
– Иван Александрович, – официально начал председатель…
– Привет, – перебивает его дед, – смотрю сморкаться научился, – кивает дедушка на уголок носового платка, что торчит из нагрудного кармана пиджака.
– Мы постановили… – не обращая внимания на дедушкин выпад, продолжает председатель.
– Что ты там постановил? – усмехается дед, – Ты забор второй год поставить не можешь, поймаю твоих курей у себя в огороде, порублю на хрен, и вообще, шёл бы… Ты мне в школе надоел, как был дурак, так и остался; интересно, а власть всегда дураков любит?
Дед абсолютно спокойно, как на уроке, рассматривает нашего председателя. А почему, как на уроке, да все просто, дедушка и бабушка всю жизнь работали учителями в школе, после войны, когда их сослали на сто первый, работы не было, ну не говно же на ферме месить, тем более с их образованием. А так как предыдущий пред совхоза мечтал чтобы его сын вырвался из деревни в город, то он, наплевав на многое (тем более вскоре оттепель нагрянула), и принял их на работу в школу. Сына лоботряса бабушка подтянула, в итоге тот поступил в московский вуз, стал диссидентом и сел за самиздат, но это другая история. А нынешнего председателя понять можно, вроде и меры принять нужно, а с другой стороны, зная крутой нрав деда ещё со времени школы…
– Дедушка, а ты застрелишь его? – выглядывая из-за спины деда и глядя на председателя, говорю я.
– Обязательно, внучек, сам думаю, почему раньше не сделал. – усмехается дед.
– Какой хороший мальчик, сразу видно – порода. – вымученно произносит председатель. А дядя Серёжа произносит самое тупое, что я слышал до сих пор.
– Это чей же такой будешь, мамин или папин?
– Дедушкин, – отвечаю я и добавляю – и бабушкин.
Дед, глядя на этих двух представителей власти, вдруг резко меняет тон.
– Значит так, сено спишешь, с внуком я поговорю, он больше не будет. Не дай бог, – дед тычет пальцем в грудь председателя, – ты меня знаешь, меня не посадят, а твои сиротами останутся. Серёжа, – дед удостаивает наконец-то взглядом участкового, – бумагами своими жопу подотри, надеюсь все поняли?
Те кивают и вскоре разговор перешёл на неинтересные для меня хозяйственные темы, а я тем временем умчался в сарай, переживать случившееся. Получалось как-то неправильно, были вдвоём с Вадькой, отвечаю я, хотя идея то его опять же. За этими переживаниями меня и застал дед.
– Пошли, покурим, – говорит он мне и через минуту, на крыльце в тени, дед закуривает, а я приготовился слушать.
– Видишь ли, внучек, – начинает дед, – ты оказался дурак, но это проходит, объясню почему… Ты был с Вадькой и ты позволил чтобы он руководил тобой, вот поэтому, внук, отвечаешь ты, а не он.
– Ну он же друг, – возражаю я.
– Когда вы воробьёв из рогатки стреляете, друг, а что сейчас? Когда нужно было кого-то наказывать, он что сказал? Правильно, это не я это он.
– Дедушка, но почему, он же друг? – Окончательно запутался я.
– Всё просто, дружба – вещь затратная и она штучная, а ты мне сам скажи, что для тебя больнее будет, когда тебя ремнем лупить будут или Вадика?
– Конечно меня. – не задумываясь говорю я.
Ну вот ты сам и ответил, – усмехается дед, – пошли, пугач свой покажешь.. Детство.
В сарае я достал свою гордость – гнутый гвоздь, медную трубку, приплюснутую на одном конце, ну и жгут в виде резины от велосипедной камеры.
– Ну давай, собирай, – усмехнулся, – посмотрим, как оно на деле.
Я, затаив дыхание от волнения, собираю пугач: сера с двух спичек крошится во внутрь, для верности внутри трубки прессуется гвоздём, жгут натянут. Понтовито отставив руку, жму на жгут, резкий грохот выстрела заставляет вздрогнуть. Я с гордостью смотрю на дедушку, однако тот моих восторгов не разделяет.
