…Загляни в мою душу, я знаю – там есть всё, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни сам из меня, чего же я хочу, – ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно всё проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов – «СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЁТ ОБИЖЕННЫЙ!»
Аркадий и Борис Стругацкие, Пикник на обочине
Дорогая мисс Даррелл!
Прежде всего, не волнуйтесь. Когда Вы нервничаете, Вы выглядите забавно, у студентов на такие вещи отличная память, а ведь они бывают остры на язык, особенно на младших курсах. Полагаю, скоро все узнают о моём исчезновении. Прошу Вас уведомить охрану и комитет Рощи, чтобы они не тратили время попусту. Я уже слишком далеко, дальше Кси-Пустоши. Кроме того, я вынужден предупредить: вернуть меня против моей воли я не позволю. Многих это заявление шокирует, не стоит без надобности об этом говорить. Будет лучше, если Вы одна будете знать, какую силу имело моё стремление. Но до оглашения угрозы дело, конечно же, не дойдёт, Вы и сами прекрасно это понимаете – не те нравы в Роще. В частности, благодаря нам с Вами, чем я могу гордиться.
Те восемь лет, что я провел среди жителей вашей обители, подарили мне ценный опыт и помогли многое осознать. Безусловно, здесь я, уставший и бежавший от эрзацев Мегаполиса, многому научился. В Роще я пропитался подлинной культурой – той, что повезло сохранить, но, к сожалению, не удавалось приумножить. Во всяком случае, до сегодняшнего дня, пусть это и прозвучит довольно самоуверенно. Впрочем, я имею в виду культуру в самом полном и глубоком смысле этого слова, куда глубже набора литературных и прочих памятников. Однако есть ещё кое-что важное. Иногда мне кажется, что если бы не тот случай, после которого я пришёл в обитель, очутившись будто в ином мире, мне ни за что не довелось бы почувствовать, что такое настоящее дело, как много я умею, знаю и как сильно могу быть полезен. Никто здесь не обладал теми знаниями и навыками, какие есть у меня. Может быть, это и позволило мне раскрыть свой потенциал. Только здесь я обрёл возможность делать то, что считал правильным, используя для этого все доступные ресурсы, не отвлекаясь на бесконечное убеждение окружающих в необходимости действий вместо того, чтобы эти действия предпринимать. Со мной, бывало, не соглашались, но никто не мешал мне нарочно, не принимал за меня решений и не мучил формальностями, когда можно было обойтись без них. Только здесь я ощутил себя способным оказывать влияние на происходящее вокруг, активно руководить собственной жизнью. Без оглядки на авторитеты. Я сам стал авторитетом. Именно в Роще я перестал быть простым наблюдателем.
Мои знания, в первую очередь, технические, оказались востребованы. Я рад, что у меня было так много талантливых учеников. К слову, когда придёт время вспоминать с ними добрым словом внезапно пропавшего учителя, не говорите Грану, что он был моим любимчиком. Он всё равно не поверит. Однако не стесняйтесь рассказывать, как мне было отрадно помогать доктору Пирсу, Стефану, Дженни и другим в автоматизации процессов аграрного сектора, хотя мы то и дело вздорили из-за различий в знаковых системах. Кроме того, чем бы ни было обусловлено предложение покойного Кроса, при его содействии мне довелось возглавить проект цифровизации культурного наследия Рощи, за что я ему искренне благодарен. Пускай поначалу я протестовал и вёл себя довольно грубо, Вам удалось убедить меня участвовать в реализации программы.
Да, моё упорство имело причины. Нечего скрывать, каждый в обители что-то подозревал насчёт меня с того самого дня, когда я впервые переступил ваш порог. Даже если никто открыто не говорил о том, что однажды я уйду, все знали, что рано или поздно это случится. Я не стремился скрывать свои чувства и нарочно конструировать вокруг себя ауру таинственности, но всё же я не говорил прямо, что именно стало причиной моего бегства. Поначалу я поступал так неосознанно, находясь под сильным впечатлением от пережитого в тот злополучный день, что порой затмевало мне разум, а в дальнейшем, вероятно, подобное поведение отчасти просто вошло в привычку. Разумеется, оно должно было иметь последствия: старожилам проспекта и населению окраин Рощи я не внушал особого доверия. Однако этого нельзя сказать об учениках. Я думаю, причиной тому была азартная тяга к неизведанному, ослабляющаяся с годами у большинства людей и переходящая в оборонительный скептицизм. Что выглядит любопытным для ребёнка, взрослому кажется подозрительным: где первый непредубеждённо разгадывает головоломку, последний старается выведать тёмный секрет. Поэтому мне так нравилось заниматься в классе, учить студентов и, что гораздо важнее, воспитывать их. Некоторым членам совета, правда, казалось это излишним. Вы, конечно, помните, что говорил на собраниях покойный Крос: «Этот чужак будет тут мораль устанавливать? С чего он взял, что его ценности лучше наших?» – и прочее. Он так меня невзлюбил, что отдал мне руководство цифровизацией, лишь бы я проводил меньше времени в академии. И когда я остался на долгое время без учеников, тут-то у меня и появилось это странное ощущение, смутное, слабо-пульсирующее, постепенно перерастающее в определенную мысль.
Здесь, в обители, в образе жизни и, насколько я смею судить, образе мышления у людей отсутствовало нечто, присущее жителям тех мест, откуда я прибыл. Едва заметное и крайне ядовитое. Ему нельзя ничего противопоставить, победить аргументами – только предотвратить примером. Или жёстко пресечь, что равносильно поражению. Оно, может быть, особенно не повлияет на жизнь отдельного человека ни сейчас, ни через десяток лет. Но, помноженное на поколения, именно оно породило Мегаполис. Наблюдая в повседневной жизни за местными, прежде всего, за своими учениками, я почувствовал, что сделал достаточно, чтобы положить начало созданию стойкого иммунитета к этой заразе. Роща – антидот человечества. Я отдал ей всё, что должен был дать: указал направление, в котором нельзя двигаться. Последним артефактом ядовитого мира станет моя рукопись.
Я прибыл к вам жалким, в отчаянии, старавшимся скрыться от ужаса. Мой нынешний уход из Рощи – это не спонтанное, слепое бегство в надежде на избавление. Это зов. Я хочу вернуться в Мегаполис. Мне необходимо сделать это. Вы наверняка уже догадываетесь, что я имею в виду. Тем не менее, я хочу всё рассказать Вам. Историю долгого возвращения того, кто попытался исправить будущее, но не в силах принять прошлое…
***
Чёрт, Кейт, я не знаю, зачем написал это настолько официально, самому тошно. У меня нет времени исправлять текст, столько всего ещё нужно успеть сказать. Инструмент, тетрадь – ты их видела. Я не раз начинал разговор о той ночи, но так и не решился рассказать тебе всего. Я пытался собраться с духом и поведать свою историю, но уже сама мысль о тех событиях наводила на меня стеклянную меланхолию. Часами я молча смотрел в окно, забыв о времени и не замечая, что слушателей давно уже нет. Теперь же я чувствую, что исполнил то, зачем бежал прочь. Я дал миру шанс. Мы вместе поспособствовали этому. Однако идея такого великого, благого дела зародилась в моей душе из-за личного несчастья. Не Роща являлась моим заветным желанием, и сейчас, свободный от тревоги за человечество, я наконец осознал это. Технические знания, эрудиция, специальные навыки – всё это не имеет смысла без способности размышлять и чувствовать, направленной к добру и благородным целям. Я понимаю это, я с этим согласен, к этому я и стремился. И тем не менее, больше всего на свете мне нужна та девушка, что научила меня этому, пусть она даже сама этого не знала. Может быть, я всегда хотел спасти только её одну и всё это время обращал свою любовь ко всем людям, потому что тогда, восемь лет назад, не справился, не смог ничего сделать для неё. Как же эгоистично, лицемерно, дико звучат мои слова. Впрочем, они всего лишь мимолетная слабость с намеком на откровение, а неуловимая правда где-то рядом. Прости, Кейт. Если есть хотя бы малый шанс, что в те минуты ужас и горе затмили мой рассудок и она тогда всё-таки…
