рассказ
Сильвер был бледнее обычного. Тяжёлые щёки налились свинцом и приобрели тот же серо-синий оттенок. Глаза запали, багровые отсветы чадной головни плясали в них влажными огоньками злого веселья. Нарядный кафтан, в котором Сильвер приходил на переговоры, выглядел изрядно измочаленным. От бывшего кока пахло морем, табаком, ромом, порохом и тревогой. Попугай на плече сонно нахохлился: он уже сделал своё дело, оповестив спящих «береговых братьев» о непрошеном госте, остальное его не интересовало.
«Эге, – сказал Сильвер. – Да это Джим Хокинс, чёрт меня подери! Зашёл в гости, а? Заходи, заходи, это очень мило с твоей стороны».
Виталик ощутил спиной сучковатую неровность бревенчатых стен форта, ладонями – их занозистую шершавость. Ноги предательски ослабели и подрагивали в коленях. Опухшие, обветренные докрасна лица пиратов раскачивались в неясном свете. От спёртого воздуха подташнивало. Головня-факел с треском роняла угольки.
Сильвер раскуривал трубку, опираясь на костыль. Кривая усмешка выглядела как след от удара абордажной саблей…
– Виталик! Виталя…
Окружающее стало вдруг плоским и зернистым, словно картинка, нарисованная на грубо оштукатуренной стене, краски поблёкли, ушли звуки, запахи. Тени утратили живость и изменчивость, зачерствели. Штукатурка вспучилась и беззвучно треснула прихотливо изломанными линиями, кусочки, напоминающие паззлы, завертелись, обнажая светло-серую изнанку. Они крошились, сталкиваясь, истончались в крошечных вихрях и, наконец, тихо осели оттисками типографской краски на мягкие страницы потрепанного томика из собрания сочинений Стивенсона.
Уф! Виталик с облегчением перевёл дух.
Мама. Ну, конечно, это мама и как всегда вовремя. Интересно, как она узнаёт?
Он разогнул онемевшую спину, сердце стучало уже не так часто, а пальцы принялось покалывать, словно их слегка обморозило, как прошлой зимой.
– Хватит читать, – сказала мама, улыбаясь, – Иди умывайся и ложись спать. Завтра долгий день…
– Ну, мам, – сказал Виталик, – Я только главу начал…
– Ничего, ничего, – мама была непреклонна, – После дочитаешь…
С притворным вздохом мальчик сунул между страниц карточку андроида-Клинча из коллекционной колоды «Человек-паук. Герои и злодеи» и закрыл книгу. Жаль ставить её на полку, так и не узнав, как Джим выпутается из трудной ситуации, но, пожалуй, на сегодня и впрямь хватит. Виталик передёрнул узенькими плечами, прогоняя последние мурашки, и поднялся с кровати.
Мама ждала у входа в его мальчишескую берлогу, придерживая дверь за блестящую ручку, и Виталик невольно ей залюбовался. Вон она какая красивая! Тоненькая, стройная, с большими смеющимися глазами и роскошной гривой густых, тяжёлых волос, ниспадающих на плечи и спину. Губы у неё мягкие и тёплые, и она никогда не забывает поцеловать его на ночь. Жаль папы нет дома. Он учёный-вулканолог, и сейчас в очередной экспедиции, где-то далеко. Виталик очень ждал, когда он вернётся – большой, сильный и заросший густой жёсткой бородой, от которой так щекотно, – привезёт кусочек застывшей лавы и очередную интересную книжку, пропахшую дымным дыханием разбуженного вулкана. Может быть, между страниц обнаружатся сплющенные хлопья настоящего пепла…
Пока Виталик умывался и чистил зубы, мама расправила постель и наверняка что-нибудь передвинула-переложила в комнате. У неё свой взгляд на порядок. Ну, так и есть! Курковый пиратский пистолет исчез с книжной полки. Наверное, перекочевал в нижний ящик шкафа у окна, где Виталик хранил свой игрушечный арсенал. Советские горные стрелки из набора фабрики «Звезда», которых они с папой собирали-клеили в его прошлый приезд, опрометчиво покинули свои укрытия на полке этажерки и бестолково выстроились в ряд, как на параде так, что теперь немецкие егеря, затаившиеся на господствующей высотке из компьютерных дисков, могут запросто всех положить. Настольная лампа изогнулась и стала походить на атакующую кобру, а школьный костюм на плечиках, который Виталик специально приготовил к утру и повесил на шведскую стенку, мама убрала назад в шкаф. Похоже, она считает, что он может испугаться его спросонья. Смешно…
Виталик улёгся в кровать. Мама чмокнула его в щёку, подоткнула одеяло. Они пожелали друг другу спокойной ночи. В дверях мама остановилась.
– Послушай, – сказала она, свет из коридора падал на левую сторону лица, оставляя другую половину в густой тени, – Завтра родительское собрание. Ты не знаешь почему Надежда Сергеевна приглашает родителей вместе с детьми?
– Нет, – ответил Виталик, зевая.
– А она ничего не говорила в классе?
– Кажется, нет, – пробормотал он. – Я не помню…
– Ладно, не важно. Спи, – мама неплотно прикрыла дверь, тонкая полоска золотистого света из коридора легла на пол.
Виталик поёрзал на подушке. Ему был непонятен мамин беспокойный интерес к обычному родительскому собранию, и он немного подумал об этом. Может быть, речь пойдёт об олимпиаде? На каникулах в школе пройдёт олимпиада по разным предметам и, наверное, Надежда Сергеевна хочет поговорить на эту тему и с детьми, и с родителями. Ещё в школе будет новогодний праздник… Ой, ведь и правда – Новый год через два месяца! Вот бы папа приехал! Думать об этом было приятнее, чем о родительском собрании.
Виталик не любил школу.
И Надежду Сергеевну не любил. Она походила на куклу чревовещателя: однажды выструганное выражение круглого лица; глаза с нарисованными зрачками, шторки век, которые иногда закрывались на мгновение с глухим деревянным стуком; яркие губы маленького обиженного рта и глубокие неподвижные складки от крыльев носа, сходящиеся где-то под первым подбородком. И держалась она очень прямо, словно внутри проходили все эти рычаги, оси и шарниры, с помощью которых невидимый кукловод придавал ей подобие жизни. Как жаль, что ещё больше года придётся ходить в её начальный класс, в котором он был самый маленький. Даже ниже девочек. И хотя мама не раз говорила, что девочки в этом возрасте часто опережают мальчиков в развитии, он догонит их потом, а чуть позже станет совсем большой, как папа, ему не слишком верилось в это.
Мама просто утешала его.
К сожалению, сочувствие не делало его мальчишеский острый затылок менее привлекательной мишенью для жёваных комочков бумаги, а задницу – для уколов циркулем. Мама просто не понимала – дети в классе были островами в безбрежном океане, в котором никогда не бывает отливов: круглое, как луна, лицо Надежды Сергеевны не вызывало притяжения. Вряд ли на завтрашнем собрании она будет обсуждать какой-то праздник для них. Она тоже походила на остров: каменистый, пустынный, необитаемый, на котором ничего не росло и уже никогда не вырастет. Многие взрослые походили на такие острова…
