Тридцать третий шаг жизни, и на каждом мы рискуем угодить в пропасть. Так размышлял Артур, засыпая в душную летнюю ночь. Ну ничего, как говорили стоики, умей использовать то, что дано тебе природой, и не жалуйся.
Сон пришел к нему на удивление быстро: ветер, играющий с тополем за окном, вдохнул в его комнату ночной прохлады. Как это обычно бывает, мы, люди, склонны видеть во сне кое-как склеенные отрезки нашего субъективного прошлого. Но Артуру приснилось кладбище, которое он посещал с родителями лишь раз в детстве.
Он шагал, ведомый каким-то заранее заложенным маршрутом. Была глубокая и безветренная ночь, в молочном полно-лунном свете ему показался силуэт сидящего у одного из надгробий человека, его вело именно к нему.
Встав с другой стороны надгробия, он с удивлением обнаружил на нем имя и годы жизни его скоропостижно погибшего деда, покинувшего его семью, когда Артуру был всего год. Он сел прямо на землю напротив странного человека со смутными подозрениями в реальности происходящего.
Он не слышал голоса, но внезапно ему открылось, что перед ним Смерть.
Он не видел лица, но этот образ, бесконечно далекий от всех известных ему изображений и описаний, всегда возникал перед взором, куда бы он ни глядел. Мы привыкли представлять иные миры в соответствии с нашими вечно меняющимися системами восприятия и культурными конструктами, и вся проекция с кладбищем и своим образом в длинном черном балахоне была лишь попыткой Смерти переписать иную действительность в привычный для Артура сценарий.
Этот сон был из тех, что держит тебя в цепях, и кто его видит, тот понимает, что он проснется лишь просмотрев и прочувствовав весь “сценарий” от начала и до конца. Артур это понимал и с удивительным для него самого спокойствием стал ждать.
