В лесу стремительно темнело и становилось заметно холоднее. Я куталась в легкую ветровку, прислушиваясь к барабанной дроби, что выстукивали мои зубы. Я потеряла счет времени. Сколько шла и куда, уже не понимала. В голове поселился туман, мешающий воспринимать реальность. В висках пульсировала мысль, как такое могло приключиться со мной?! В какой момент я потерялась и потерялась ли? Почему я иду, и ничего, ровным счетом, вокруг меня не меняется? Голос я уже сорвала до хрипа и боли в горле, звать на помощь больше не могла. Мысли о диких зверях, которые, возможно, тут водятся, я гнала подальше, как и страх. Стоит только поддаться панике, и не смогу больше сделать ни шагу. И тогда меня ждет верная смерть. Хотя, по всей видимости, она итак маячила неподалеку.
Когда стремительно заскользила вниз по чему-то мягкому и шуршащему, даже не удивилась. А стоило резкой боли прострелить ногу, как я моментально провалилась в темноту. И лучше бы тогда меня растерзали звери…
Приходила в себя я медленно и мучительно. Стоило только сознанию немного проясниться, как оно снова уползало от меня, вытесняемое неясными образами.
– Ты боишься жить… Зачем отталкиваешь Руслана? Ведь он так тебя любит…
Кажется, именно это твердила мне Ксюша, пока… Пока что? Что случилось потом? Я распсиховалась и послала всех к черту. Сделала это довольно грубо. Даже на добрейшем лице Гоши мелькнуло недоумение, смешанное с осуждением. А ведь он никогда и никого не осуждал, принимал людей такими, какие они есть. За это мне так и нравился парень Ксюши – моей самой близкой подруги.
– Нат, ты куда?.. Далеко не заходи, заблудишься…
Это крикнул Гоша, когда я вскочила и пошла, куда глаза глядят. А Руслан даже не посмотрел в мою сторону, пестуя свои обиды.
Тело ломило нещадно, а в ноге пульсировала тупая боль. Я попыталась сесть и определить, где нахожусь. Но вокруг было так темно, что как не таращилась, ничего рассмотреть не могла. Пахло соломой и костром. Холодно не было, значит, я не на улице. В том, что сейчас ночь, можно было догадаться по полнейшему отсутствию звуков. Лишь деревья едва слышно шелестели листвой от легких порывов ветерка.
Я сидела на чем-то упругом, но не жестком. Свесив ноги, поняла, что ложе довольно низкое. А в следующий момент ощутила настоящий приступ паники, когда осознала, что за одну руку к чему-то привязана. Веревка была толстая и плотная. Запястье не сдавливала, но и освободиться не позволяла. Я дергала руку до тех пор, пока не почувствовала боль. Только тогда оставила попытки освободиться.
Где же я?! И почему привязана? А главное, кто это со мной сделал? Раненную ногу снова прострелила боль, когда коснулась ею пола. Невольно застонала и вернула ее на ложе. Мои стоны не привлекли ничьего внимания. По всей видимости, в помещении я находилась одна. Что-то мне подсказывало, что паниковать и звать на помощь бесполезно, а вот дополнительные неприятности на свою голову я могу навлечь таким поведением. Мне ничего не оставалось, как снова закрыть глаза и попытаться уснуть. Тогда я еще думала, что утро вечера мудренее…
Неистовый птичий щебет коснулся слуха, и губы мои расползлись в довольной улыбке. Как у бабушки в деревне! Только петухи не кричат и коровы не мычат. А птицы заливаются точь-в-точь и пахнет так же…
Я счастливо потянулась, но в следующий момент поморщилась от боли в ноге. Только тогда открыла глаза и поняла, что ничего мне не приснилось. Взгляд мой скользил по бревенчатым стенам и потолку, по грубо сколоченным деревянным столу и толстым круглым пенькам вместо стульев, по сложенному из камней очагу в углу с закопченным котелком над огнем, в котором что-то неистово бурлило. Сквозь щели в двери пробивался яркий свет. И, конечно же, я все так же оставалась привязанной. Веревка от моего запястья тянулась к деревянному столбу, что подпирал крышу. С надеждами на освобождение я тут же распрощалась, оценив прочность конструкции.
В комнате было довольно жарко и чисто – земляной пол был тщательно выметен. Оставалось выяснить, кто же хозяин жилища и почему он так негостеприимно со мной обошелся.
Я посмотрела на свою ногу и очень удивилась, заметив, что она обмотана чистой тряпкой. Да и боль почти исчезла. Размотав тряпку, обнаружила еще одну повязку – несколько слоев ткани, чем-то пропитанных. А под ними была жуткая рваная рана, которая тут же начала дико болеть, стоило мне приподнять повязку. Я заскулила и завертелась на ложе, совершенно перестав соображать от все накатывающей боли.
Сколько бы еще длились мои мучения, не знаю, если бы в какой-то момент меня не откинула на ложе какая-то сила, и загорелые мужские руки не вернули повязку на место, снова плотно обмотав тряпкой ногу. Лишь когда боль притупилась, я смогла рассмотреть хозяина этих рук.
Моим глазам предстал настоящий отшельник. По крайней мере, я их именно такими и представляла. Не очень высокий, широкоплечий, в длинной холщовой рубахе, из-под которой выглядывали такие же штаны. С сильно отросшими черными волосами, свисающими на плечи неровными прядями и перевязанными лентой в районе лба. Такие же черные борода и усы… И с этим я еще могла бы смириться, если бы не злой взгляд черных глаз, что прожигал меня из-под нахмуренных бровей.
Сколько лет этому отшельнику трудно было предположить. Не так часто мне приходилось встречать усатых и бородатых, разве что в кино. Но кажется, он довольно молодой, не больше тридцати. И очень сильный. И до ужаса суровый. Сидит на краю моего вынужденного ложа и сердито рассматривает меня из-под насупленных бровей. Аж знобить начало от его взгляда. Таких страшных глаз мне тоже еще не доводилось встречать. Буры какие-то, а не человеческие глаза.
– Вы кто? – рискнула спросить я, как тут же заслужила очередной хлесткий взгляд, от которого невольно поежилась. – Не могли бы вы развязать меня и рассказать, как отсюда выбраться? Просто, меня ждут друзья, тут… неподалеку…
Складывалось впечатление, что он не понимает, о чем я толкую. Взгляд его не менялся, осмысления в нем я не читала. Хотя, так могло казаться, потому что глаза мужчины были непроницаемо черными. Ведьмак какой-то, снова поежилась я.
– Развяжите меня, пожалуйста, – предприняла я еще одну попытку, все еще стараясь говорить вежливо и держать себя в руках.
Но и это моя просьба осталась без ответа. Да он даже не дослушал ее – встал и направился к очагу. Спокойно, даже равнодушно, отвязал от пояса какой-то мешочек и принялся что-то сыпать в котел. По комнате моментально растекся запах чего-то пряного и довольно приятного. Как назло, сразу же проснулся аппетит, напоминая, что ела я последний раз черте когда.
