Эти истории возникли сами собой. По сути, Мать Гусей и Диколесье – это был мой дневник-блог, но не с лирическим героем, а с лирическим миром.
Диколесье началось с того, что я уронила в бору телефон и подумала: что если бы дерево нашло его и начало вести блог? Потом стиль и истории изменились, и от первоначальной идеи мало что осталось. И я этому рада.
Последняя часть – рассказы о людях – были написаны раньше Диколесья, и не относятся к нему по букве, но относятся по духу.
Отдельную благодарность Мирте Миляевой – моему самому преданному читателю. Без нее вряд ли это продолжалось бы так долго.
Всем, кто следил за приключениями Сороки и Дерева – спасибо огромное.
За прекрасную обложку спасибо Кате Неженцевой.
Поют, что ее можно найти на Юге.
Поют, что ее можно найти на Севере.
Те, кто имеет сильные крылья и зимуют на Юге, верят, что она ждет их на Севере, и потому огромными стаями возвращаются каждую весну домой.
Те, кто привязан к земле, поют, что она в далеких краях живет. Мечтают, что однажды, вслед за пронзительным зовом перелетных, они, земные, тоже встанут на крыло и полетят… Полетят, и найдут ее за морями.
А те, кто прорывается на своих крыльях сквозь шторм – те просят ее покровительства. Просят и надеются увидеть ее там, куда прилетят. В холодных краях синицы и снегири просят ее о тепле, просят ее о зерне. Скворцы просят дома, укрытия от врагов. Лебеди просят о паре, о том или той, кого можно любить всем сердцем и навсегда, и просят сохранить любимого. Орлы просят о ветрах и добыче, совы о мягкой тьме.
… ее ищут везде. Ее находят везде. Среди полей и лесов, в пронзительных небесах, в дождливых облаках, в незамерзающих полыньях. Но чаще ее видят в полях около небольших озер. Она любит гусей и лебедей, и потому ее зовут Мать Гусей, хотя и покровительствует она всем перелетным и неперелетным птицам.
… у нее немного сил, лишь поправить ветер белым крылом. Она не может согреть всех в сердце зимы и успеть везде. И душа болит, и рвется за каждого, кто упал на холодный снег. Она не любит мусор от людей, не любит автодороги – не одну сову сбили грохочущие машины, не одна утка умерла, наевшись пластика.
…но благословляет она улыбкой и чувством полета тех, кто делает кормушки и выхаживает подранков.
Она зовет лететь на Север.
Она зовет лететь на Юг.
Она зовет лететь, шагая при этом по земле.
Она – Мать Гусей и всех перелетных и неперелетных птиц.
… слышишь за окном шелест крыльев?
Она тебя зовет лететь.
У нее было много имен. У нее был город, который она оставила за спиной. У нее были серые крылья, но шла она по земле. Потому что нет правды в небе; и нет в небесах тех, кому нужна её помощь.
Она когда-то помогала птицам, она когда-то помогала мастерам.
У нее была мечта – быть нужной людям. Она тогда помогала строить корабль, и верила, что за это ей дадут каюту и место в команде … но, когда корабль был построен, она поняла, что это не ее путь. Не ее команда. Не ее море. Не плохое – просто чужое. Как Виола Шекспира, она оказалась одна на чужом берегу.
У нее был город – на земле и в мечтах. Пока на земле было мало что – прошлой весной поставили срубы, но им надо отстояться, осесть. Пока там тихо. Весной снова начнется стройка, снова запоют песни. А пока надо идти вперед, на голоса птиц, которые еще только должны вернутся в северный град.
Там, меж миров, на оконечности земли, в теплых краях птицы порой теряют веру в себя… Почему, что за враг разит их – неведомо. Но не все возвращаются на родной берег.
У нее была цель. Она хотела сразить неведомого врага, чтобы все птицы могли по весне вернутся домой.
У нее была цель…
Была ли? Иногда, теряясь среди заснеженных дорог, она сама себе казалась перелетной птицей с подрезанным крылом. Где твоя магия, женщина? Где твои крылья? Кто твой враг и твоя мишень; кто твой свет и твое сердце?
Кто ты?
Есть у тебя ответ на вопрос, которого нет? И как ты будешь бороться с врагом?
Где… твои … крылья, Мать Гусей?
Она спрашивала у ветра:
– Где они, птицы мои? Почему не вернулись? Не ты ли растрепал их перья, не ты ли разбил птичий клин?
Вихрем обернулся северный ветер, от реки метнулся южный. Западный с восточным поменялись местами, и на четыре голоса ответили:
– Нет! Мы рвем паруса и ломаем стекла, раздуваем огонь и приносим бурю. Бывает, попадают в наши пути-дороги перелетные; но так, что намеренно – никогда не станем рвать их путь!
Она спрашивала у реки:
– Ах, быть может, слишком рано сковал тебя лед? Быть может, кто-то не смог улететь?
Отвечала ей вода, скрытая подо льдом и снегом:
– Нет, хоть и во льду я, птицы все улетели, ни одна утка не осталась плавать в полынье!
Она спрашивала у Луны:
– Ах, Матушка-Луна! Быть может, скрылась ты рано, не освещаешь путь, вот и не летят птицы домой!
Отвечала Луна с неба:
– Нет, свечу я всем одинаково. И только тучи или смог городов закрывает мой свет. Я видела птиц перелетных на юге… Но не знаю, почему они не летят.
Скрип снега под ногами умирает, там, дальше – грязное крошево весны. Дороги, по которым не пройти. И уж запачкано синее платье, и уж не видно белой вышивки на нем.
Она дошла до Города на Юге.
Шум, дым и тьма висели над ним. Грохот машин стоял такой, что Город не слышал ее вопроса. Не слышали его люди, не слышали дороги, не слышал темный дым из печей, не слышали ее голоса тени извилистых улиц и высоких домов.
Никто не слышал здесь птичьего крика…
… кроме одного старика. Он кормил у реки уток хлебом. У реки, которая, закованная в камень, тоже не слышала крика.
Он спросил ее, пряча половину буханки в сумку:
– Зачем ты ищешь их, перелетных птиц?
– Они должны вернутся домой. Ты видел их, старик? Кто мешает им вернутся?
Он вздохнул, тяжело и грустно, как могут только умудренные опытом и болью люди.
– Идти тебе далече… Иди, да не надейся их вернуть. Там, чуть дальше на юге, есть огороженный лес. Там твои птицы. Но кто мешает им … не могу я тебе сказать. Да и что ты сделаешь? Ты сама как птичка в сетях! Как ты сможешь напомнить им, кто они, если не знаешь сама?
Она поклонилась в ноги, а потом оставила ему длинное гусиное перо. Ей пора идти, пора – там, в далеком лесу, ей придется вспоминать, что когда-то она была ведьмой… Придется напомнить другим, что значит – летать. И если будет там враг – это не ее беда, видит лес.
Она вышла из города и спросила у волка:
– Ты мне поможешь, друг?
– Кто твой враг?
Волк посмотрел ей в глаза и повторил вопрос.
Зверь помнил ее по давним временам, по лихим зимам в глухом лесу. Тогда она, еще щенок, пыталась найти дом. Одинокая, металась между Диколесьем и миром людей. Не раз и не два он выручал ее, помогал обойти капканы. Он любил ее – как сестру, но видел – что как бы она не хотела остаться в лесу, ей там не место.
