Мягкие волны касаются моих ступней. Скоро рассвет, и мне пора уходить. У меня совсем мало времени, но я медлю. Еще чуть-чуть, еще немного. Побыть здесь, на свободе. Дышать свежим воздухом, забыть обо всем.
Яркий луч касается моих закрытых век, и я вскрикиваю. Время вышло, пора идти. Я оборачиваюсь и спешу назад, мои ноги оскальзываются на сыром камне. Ночью прошла гроза, и капли дождя еще не успели высохнуть. Чуть не падаю, но вовремя балансирую руками, и мне удается остаться на ходу. Спрыгиваю с камня, привычно ударяясь пятками о твердую поверхность.
Прохожу по пляжу, зарываясь в мокрый песок ногами. Подхожу ко дворцу. Перед тем, как войти, оборачиваюсь. Так жаль, что не увидел, как ее привезли. Но ничего, ничего. Скоро она будет моей. Бросаю взгляд на райский сад, и ноздри щекочет тонкий аромат роз, а на губах расплывается улыбка.
Бреду по замку, оглядывая свои владения. Слуги хорошо постарались к ее прибытию. Всюду чистота и приятно пахнет. Я доволен. Ей должно понравиться. Она будет в восторге, когда проснется.
Моя королева. Я жду тебя.
В замке все еще спят: и слуги, и прибывшие гости. Но я должен исчезнуть до того, как они проснутся. Мало ли что. Так он решил. А я не могу ослушаться его.
Ухожу в личную часть замка и вдыхаю пыльный запах. Он мне не нравится, но я привык. Глаза блаженствуют в полумраке.
Я прохожу темными коридорами в опочивальню, и душа моя торжествует. Мне хорошо здесь. И ей понравится.
Моей королеве.
Тело подрагивает в сладостном предвкушении. Улыбка не сходит с моего лица. Бросаю взгляд на пятерых неугодных, сидящих в темнице. Они оказались недостойными. Одна из них в молчаливом отчаянии протянула ко мне руку, но я отворачиваюсь. Поздно просить о прощении, слишком поздно.
Слегка подергиваю носом от привычной сладковатой вони и иду к зеркалу. Через его поверхность вглядываюсь в свои темные глаза. Она будет от меня в восторге. Она будет на седьмом небе от счастья.
Но вдруг… вдруг она тоже окажется недостойной? Что, если и она отвергнет меня? Торопливо оглядываюсь на сидящих за решеткой. Тогда… тогда им придется потесниться. Хихикаю.
Но нет, королева примет меня. Особенно когда увидит мои наряды!
Лезу в шкаф и любовно разглаживаю ткань на королевской одеже. Скидываю рубаху и облачаюсь в наряд, достойный наследника испанского престола. Дрожащими руками беру со стола корону и надеваю на голову.
Из зеркала на меня смотрит настоящий король. По телу вновь пробегает дрожь. Если бы они знали… если бы они все только знали, кто я…
– Слышите?! – Я в гневе оборачиваюсь к неугодным. – Падите ниц передо мной! Я ваш король!
Ответом мне служит тишина. Неугодные молчат, скорчившись от ужаса, и смотрят на меня пустыми глазницами.
– Что? – Я подскакиваю к той, которая все еще протягивает руку сквозь решетку. – Боишься меня?!
Она не произносит ни слова, и я в гневе пинаю просящую подаяние неугодную. Рука ее с треском ломается, но она боится даже пискнуть.
– То-то же, – горделиво отвечаю я, снова подхожу к зеркалу и поправляю корону. – Знай свое место.
Королева скоро придет в себя. Я приготовил для нее цветы. Она будет рада! Она примет своего покорного слугу со всей любовью, которая мне полагается.
Ведь у нее нет другого выхода.
Александра Покровская не знала, как сдержать себя от непреодолимого желания на ком-нибудь сорваться. Длинный перелет из Москвы в Гавану оказался для нее сущим адом. И дело было не в узких креслах салона самолета, не в пресной еде, которую подавали несколько раз за полет, а в поведении ее жениха Павла Дятлова.
Все тринадцать часов Павел неустанно ныл и жаловался.
– Почему у них закончилась рыба? Я люблю рыбу, не люблю курицу. Может быть, ты сходишь и спросишь, вдруг у них осталась рыба?
– Мои ноги затекли. Можешь поменяться со мной местами? Нет, так тоже неудобно. Давай поменяемся обратно.
– Что, твои богатенькие друзья не могли оплатить нам бизнес-класс? Похоже, что они те еще европейские снобы.
Саша взорвалась. Она не могла позволить, чтобы он безнаказанно оскорблял ее друзей.
– Эти европейские снобы оплатили мне поездку в Англию и еще позволяли гостить у них! Не смей так отзываться о Мишель и Генри!
– Генри, Генри, – передразнил Паша, – только и слышу от тебя это имя круглыми сутками. Похоже, что ты влюбилась в этого Генри.
Покровская сделала несколько медленных вдохов и выдохов. Главное –не поддаваться и не выходить из себя. Она отвернулась от Дятлова и уставилась в окно. Ей было видно только ярко-голубое небо и кусочек подрагивающего крыла. Скорее бы они приземлились!
– А эта твоя Мишель… – не успокаивался Павел. – Она слишком часто тебе звонит. Она на тебя дурно влияет.
– С чего бы это?
– Нормальная женщина должна заботиться о доме, о своем мужчине, о рождении детей. А эта только и думает, что о шмотках, да о барах. – Павел посмотрел на девушку, увидел, как она неприязненно сморщилась, и в назидание добавил: – Да и Джо мне твоя не нравится. Я хоть и говорил с ней лишь раз, сразу понял, что она много на себя берет. Сколько гонора в голосе!
– А зачем ты звонил Джо? – удивилась Саша.
Павел замялся. Создалось ощущение, будто он пожалел о том, что сказал.
– У нас было одно дело с Мишель. Расслабься, детка. Тебе не понять.
Саша чувствовала, что поездка будет непростой. Ей придется метаться между друзьями и воинственно настроенным женихом. И чего он их так невзлюбил?
Покровская знала – ее парень далеко не идеален, но ведь у каждого есть недостатки. К чудачествам Дятлова она, по крайней мере, привыкла. Не всем же быть счастливицами, как Мишель, чтобы заарканить такого идеального мужчину, как Генри Клиффорд. Генри… Саша на секунду задумалась о нем и тут же взяла себя в руки. Она строго-настрого запретила себе думать о Клиффорде, хоть вопреки разуму и ждала новой встречи с трепетом. Прошло полгода с тех пор, как они расстались в аэропорту Хитроу. Она все еще помнила его улыбающиеся голубые глаза, легкий кивок в знак прощания, то, как он развернулся к ней спиной и, прихрамывая и опираясь на трость, ушел. Джо и Мишель, в отличие от него, махали ей вслед, пока она не скрылась из виду.
«Это хорошо, что он так равнодушен», – подумала тогда Покровская и до сих пор спасалась такой мыслью, если не получалось остановить внезапно нахлынувшие воспоминания. За эти полгода постоянного общения с подругами она так ни разу и не поговорила с Генри, хотя девушки и пытались несколько раз передать ему трубку при разговоре. Покровская в таких случаях прерывала беседу и отговаривалась жуткой занятостью.
В любом случае, теперь у нее есть парень. И хотя частенько ей хотелось тоже ответить грубостью на его грубость, девушка сдерживалась и заставляла себя молчать. Он был ей нужен не меньше, чем она ему. К тому же Дятлов уверился, что ему досталась идеальная невеста и вознамерился сделать ее своей женой. Так что мысли о Генри Клиффорде волей-неволей стали для Покровской совсем непростительными.
