Роберт Льюис Стивенсон, Фанни ван де Грифт Стивенсон - Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля

© «Белый город»

Фанни ван де Грифт Стивенсон

Роберт Льюис Стивенсон

Весьма вероятно, что вы держите в руках эту книгу, будучи незнакомы с её предшественницей – первой частью «Новых арабских ночей». Виноваты в этом не только вы, но и я, а точнее сказать, мои издатели. Но если уж вам действительно так не повезло, самое меньшее, что я могу сделать, – это дать вам небольшую подсказку. При упоминании некоего Теофилуса Годолла, владельца табачной лавки на Руперт-стрит, вы должны быть готовы узнать в этом человеке не кого иного, как самого богемского принца Флоризеля, некогда одного из богатейших людей Европы, а ныне лишившегося престола и живущего в изгнании, утратившего всё своё состояние и вынужденного держать табачную торговлю.

Большая классика у всех на слуху, её несложно найти в магазине, на полках библиотек. А вот малая…

Почему же так не повезло «Динамитчику»?

Создаётся впечатление, что против этой книги существует некий тайный заговор. Роман никогда не переводили на русский язык, отечественные литературоведы о нём практически не пишут, а зарубежные упоминают как-то нехотя, вскользь. В первый же год публикации «Динамитчик» выдержал сразу три издания – апрель, май, июль 1885-го. Успех? Как будто да. А что потом? Потом только после смерти Стивенсона. И с годами всё реже – 1895, 1897, 1899, 1903…

Быть может, всему виной второе имя на обложке? Много ли в этой книге от самого Стивенсона? Или новый Флоризель никому не нужен? Ведь в следующем романе, «Принц Отто», Флоризель лишь упомянут.

Тем не менее роман в новеллах заметили и отметили весьма известные писатели. И не только отметили…

Марсель Пруст в своих письмах называл «Динамитчика» вместе с «Джекилом и Хайдом» в числе наиболее интересных книг, доставляющих истинное удовольствие от чтения.

«Милый ночной кошмар» – так охарактеризовал Честертон «Динамитчика» в 1906 году, а через два года и сам написал роман про анархистов-динамитчиков, «Человек, который был Четвергом», добавив к нему подзаголовок «Ночной кошмар».

Писатель-мистик Артур Мейчен честно признавал, что свой второй, наиболее популярный, роман «Три самозванца» (1895) он писал под непосредственным влиянием «Динамитчика», сознательно имитируя структуру и стиль книги Стивенсона (даже количество глав совпадает – 14).

А ещё раньше, буквально через год после выхода «Динамитчика», тезка Мейчена, двадцатисемилетний доктор Конан Дойл, написал детектив с довольно незатейливым названием – «Запутанный клубок», увидевший свет под более поэтическим названием «Этюд в багровых тонах» (1887). С тех пор мир узнал о Шерлоке Холмсе. Внимательный читатель легко заметит некоторое сюжетное сходство «Этюда» с одной из историй «Динамитчика». Конан Дойл оставил даже имя, которым Стивенсон и Фанни назвали свою героиню (Люси).

Словом, «Динамитчик» сделал своё дело. Его литературный взрыв дал искру, творческий импульс, возродив феникса. А что же принц Флоризель и полковник Джеральдин из первых «Новых арабских ночей»? Можно ли назвать их прообразами персонажей саги о Бейкер-стрит? Прямых указаний на это нет. Но кто знает?..

В городе, где возможны самые невероятные перипетии судьбы, в этом западном Багдаде, а точнее сказать, на широком тротуаре в северной части Лестер-сквера, двое молодых людей лет двадцати пяти встретились после долгой разлуки. Один из них, обладавший весьма приятной наружностью и одетый согласно последним веяниям моды, не сразу узнал своего давнего знакомого, явно находившегося в стеснённых обстоятельствах.

– Кого я вижу! – воскликнул он. – Пол Сомерсет!

– Да, я действительно Пол Сомерсет, – ответил другой, – или то, что от него осталось после вполне заслуженного существования в бедности и прозябания на ниве юриспруденции. Но в вас, Чаллонер, я не замечаю ни малейшей перемены, и можно без преувеличения сказать, что время не оставило ни единого следа на вашем ясном челе.

– Не всё то золото, что блестит, – возразил Чаллонер. – Однако здесь не очень-то подходящее место для разговора, и мы мешаем пройти дамам. Давайте, с вашего разрешения, найдём более укромный уголок.

– Если вы позволите, – предложил Сомерсет, – я угощу вас лучшей сигарой в Лондоне.

Взяв своего спутника под руку, он быстрым шагом молча подвёл его к двери небольшого тихого заведения на Руперт-стрит, в районе Сохо. Вход был украшен огромной деревянной фигурой, изображавшей шотландского горца, чем-то напоминавшей античную статую. Вдоль витрины, где демонстрировались трубки, коробки с табаком и сигары, красовалась надпись, выполненная позолоченными буквами: «Богемия. Табачные изделия и курительная. Т. Годолл». Внутри было просторно, но при этом достаточно уютно. Внутреннее убранство радовало глаз богатой отделкой, за прилавком стоял степенный и вежливый мужчина с изысканными манерами. Вскоре двое молодых людей, попыхивая сигарами, расположились на сером плюшевом диване и продолжили обмениваться рассказами о своей жизни.

– В настоящее время я стряпчий, – сказал Сомерсет, – однако Провидение, поверенные и прокуроры пока что не дают мне возможности проявить себя в полном блеске. Вечерами я наслаждался избранным обществом в «Чеширском сыре», дни я по большей части проводил в этой курительной, чему свидетель мистер Годолл. Что же до утренних часов, то я сократил их тем, что вставал не раньше двенадцати. Таким образом, моё небольшое наследство было промотано весьма быстро, славно и мило, о чём я с гордостью вспоминаю. С тех пор один джентльмен, единственное положительное качество которого заключается в том, что он приходится мне дядей по материнской линии, еженедельно снабжает меня скромной суммой в десять шиллингов. И если вы ещё раз увидите меня в вечернем свете фонарей в моём любимом квартале, можете смело полагать, что я разбогател.

– Я бы не стал спешить с подобными выводами, – ответил Чаллонер. – Однако не подлежит сомнению, что я встретил вас, когда вы шли к портному.

– Подобные визиты я стараюсь совершать как можно реже, – улыбнулся Сомерсет. – Моё состояние ограничено определёнными пределами. Оно составляет или, точнее сказать, на сегодняшнее утро составляло сто фунтов.

– Как интересно! – заметил Чаллонер. – И вправду совпадение действительно странное. Я сам располагаю точно такой же суммой.

– Вы! – удивлённо воскликнул Сомерсет. – Однако же и Соломон во всей славе своей…

– Тем не менее это так. Я, дорогой мой, сижу на мели, – произнёс Чаллонер. – Помимо того, что на мне сейчас надето, в моём гардеробе едва ли найдётся пара приличных брюк; и если бы я знал как, я бы сию же секунду занялся каким-нибудь делом или же затеял собственное предприятие. Обладая ста фунтами капитала, человек должен сам прокладывать себе дорогу.