Глава первая.
-- Не могу больше! Помоги! Прошу! -- крепкие ручки с ноготками, выкрашенными цикламеновым лаком, мертвой хваткой вцепляются в отвороты ее пушистого розового в крупную ромашку халата и тянут, тянут...
Широко открывая глаза, она пытается отдышаться, стряхнуть с себя липкую паутину навязчивого сновидения.
-- Да что ж такое-то? Сколько можно? -- надвинув тапочки, Екатерина Павловна пошла на кухню, включила свет над плитой и полезла в аптечку. -- Пятьдесят четыре, пятьдесят пять. Вроде все, -- закончив считать, она, привычно сморщившись, залпом проглатывает валокордин и тянется запить водичкой, только боль, угнездившаяся под левой лопаткой, почему-то и не думает стихать. Вместо этого она опоясывает ребра и, не давая вздохнуть, ярким цветком вспыхивает где-то за грудиной, а в голове продолжает звать давешний голос: 'Не могу больше! Помоги! Умоляю!' Миленькая ты моя, да я бы с радостью, вот только похоже, что не успеваю... Ничего не успеваю... Совсем...
***
Сознание возвращалось медленно и неохотно. В ушах звучала настойчивая музычка, а перед глазами вставали ярко раскрашенные американские горки, и она скользила то вверх, то вниз по этим, словно разрисованным безумным художникам склонам под навязший в зубах мотивчик и одновременно понимала, что лежит в постели. Сквозь невероятную мешанину звуков и видений пробивались голоса, зовущие ее по имени.
-- Китти, постарайся открыть глаза! Китти! -- кто-то настойчиво тормошил катино полубесчувственное тело. -- Доктор сказал, чтобы мы не давали тебе спать!
Она была благодарна этим бесцеремонным рукам и громкому голосу, который прогонял странную круговерть. Собрав все силы, Катерина приподняла налитые свинцовой тяжестью веки и сквозь разноцветное мельканье, которое никак не желало прекращаться, попыталась рассмотреть этого кого-то. Ей показалось, что среди ядовито розовых и ярко зеленых клякс проступило испуганное женское лицо.
-- Китти, не смей закрывать глаза! -- под спину Катерины Палны подсунули подушку, вынудив ее принять полусидячее положение. В губы сунулся носик поилки, наполняя рот отвратительно горьким питьем. Раскашлявшись от неожиданности, она сделала пару глотков.
-- Пей и не смей кривиться, несносная девчонка! Как ты могла сотворить такое? -- поильник снова ткнулся в губы, не давая Кате возможности ответить. Добившись того, чтобы все лекарство было благополучно выпито, женщина поднялась и направилась к дверям.
-- Да, и не думай вставать, -- она уже взялась за ручку двери, но обернулась, давая указания хватающей воздух ртом Катерине. -- Ты достаточно наделала глупостей.
Мерзостный на вкус отвар оказался на редкость действенной штукой. Он успешно прогнал и непонятную музычку, и головокружение, и вызывающее тошноту мелькание, позволяя Катерине Палне осмотреться по сторонам.
Небольшая комната показалась ей очень уютной. Светлые стены, большое напольное зеркало, шторы, затканные гроздьями сирени, такой же балдахин над кроватью... Балдахин?! Протянув руку, Катя ухватилась за эту расшитую тряпку. Пальцы скользнули по шелковистой поверхности, убеждаясь в ее реальности.
'Так, стоп, Катюха! Только без паники! Глубоко вдохни, успокойся и подумай. Всему должно быть логичное объяснение,' -- она закрыла глаза и принялась лихорадочно вспоминать. 'Мне приснился очередной кошмар, в котором какая-то девочка все просила о помощи. Потом я почувствовала себя нехорошо и приняла лекарство, только оно похоже не подействовало. И то сказать, валокордин не панацея. Так, что дальше? Может Васька с Ольгой вернулись с дачи раньше времени и нашли меня? Да, похоже так и было,' -- Екатерина вздохнула, успокаиваясь. 'Значит дети отправили меня в больницу, ну а там конечно же накачали всякой дрянью. Вот глюки и начались. Надо было меньше фентези читать, тогда видения попроще были бы!'
Прийдя к такому утешительному выводу, Екатерина Пална продолжила осмотр комнатушки. Судя по всему здесь жила совсем молоденькая девушка. Вазочки, соседствовали с игрушками, которые отлично уживались с учебниками, стопками сложенными на изящном бюро, на туалетном столике в строгом порядке выстроились флакончики с косметикой. Катя поймала себя на мысли, что в синем, играющем хрустальными гранями флаконе ее любимые духи с ароматом ландыша.
'Минуточку! Какого еще на хрен ландыша? Я терпеть не могу цветочные запахи!' -- однако подсознание настойчиво убеждало в том, что до недавнего времени это был ее любимый аромат, между прочим самый модный в этом сезоне. Она даже припомнила скольких уговоров стоило приобретение духов 'Радость весны,' маменька ни в какую не соглашалась подарить их ей, ссылаясь на то, что они слишком дороги.
Катя потрясла головой, чтобы разогнать безумные мысли.
-- Фу, вроде отпустило, -- она продолжила осмотр и зацепилась глазами за какое-то странное сооружение. Деревянная рама, ('Станина,' -- поправит внутренний голос.) загогулина с нитками, какие-то палки ('Челнок и валы,' -- новая поправка.) -- Валы, валы, отваливай, шизофрения! -- А в голове между тем всплывали понятия вроде ремизок, навой, уточной нити. -- Мама моя, это ткацкий станок что-ли? А почему я это знаю? Что за наркоту мне впороли? Откуда весь этот бред замысловатый?
Катерина как-то вдруг поняла, что точно знает, где и как лежит каждая мелочь в этой спаленке. 'Все чудесатее и чудесатее! Глюкануло меня знатно,' -- она перевела взгляд на свои руки, пошевелила тонкими длинными пальцами с ноготками, покрытыми ярким цикламеновым лаком, и почувствовала, как волосы шевелятся на голове. Именно эти цепкие ручки дергали обшлага ее халата. 'Получается...'
В висках ритмично застучали молоточки, к горлу подступила тошнота, в глазах потемнело. 'Получается... Нет! Не может быть!'
Дверь начала отворяться. Словно в замедленной съемке Катерина Павловна видела, что в комнату входит давешняя женщина в сопровождении пожилого мужчины. Она внимательно, стараясь не пропустить ни одной мелочи, рассматривала входящих. Прежде всего поразили их наряды. Длинное лиловое, отделанное вышивкой платье и кружевной чепец на даме, какой-то балахон в пол на мужчине. 'Мантия,' -- услужливо подсказало что-то внутри. 'Нет, я не в реанимации, а в дурке. Вон и посторонние голоса слышу,' -- Катя наблюдала за тем, как мужчина усаживается на край постели, а женщина, плотно прикрыв дверь, останавливается за его спиной.
-- Ну те-с, милочка, как вы сегодня тут? -- он поддернул рукава и встряхнул крупными белыми, похожими на непропеченные оладьи, ладонями.
-- Очнулась, как вы и сказали, доктор, -- поведала дама, не давая Кате и рта открыть. -- Лекарство выпила.
