Каждый день кто-нибудь совершает самоубийство. Каждую минуту. По статистике каждый год около миллиона человек расстается с жизнью.
Миллион чьих-то отцов, матерей, сестер, братьев, сыновей и дочерей, которые чувствуют себя потерянными и считают, что у них не осталось надежды.
В этом романе не будет счастливого конца. Он посвящен прекрасным и ужасным моментам, из которых состоит жизнь, возможностям, которые существуют даже в самых темных уголках и которые мы иногда просто не видим.
Я прошу вас смотреть внимательнее, смотреть глубже, быть смелыми и настойчивыми в поисках надежды. Потому что вы прекрасны и нужны этому миру.
Более десяти лет я проработала психотерапевтом. С детства я борюсь с хронической депрессией. Мне также приходилось сталкиваться с эпизодами физического насилия, которые так и остались в тайне. Мы все переживаем бесконечно разный опыт и оттенки боли и в каждой конкретной ситуации свои сложности.
Но если однажды сказать правду вслух, ее уже нельзя будет запереть в темном углу. А правда состоит в том, что бывают дни, когда я чувствую себя непобедимой, когда мои карманы набиты солнечным светом, а мир полон возможностей. Но также бывают дни, когда мне кажется, что к моим щиколоткам привязали якоря, и я тону, и никто этого не видит.
Я написала эту книгу, потому что мне было это необходимо. Когда мне было одиннадцать, я чуть не сделала такой же выбор, как Элли. Но всякий раз, когда я терялась в лабиринтах собственной боли и страданий, я выбиралась из них и обнаруживала, что меня ждет жизнь. Моя жизнь, которую я хотела сохранить.
Будучи психотерапевтом, я не раз становилась свидетелем невероятной силы и крепости человеческого духа.
Работа и жизнь показали мне: во тьме можно найти надежду. Иногда депрессия накрывает меня, и я становлюсь ее заложницей, но я твердо верю, что завтрашний день значит многое. И я продолжаю бдительно следить за моим психическим и эмоциональным здоровьем, чтобы обрести свободу.
Я написала эту книгу для людей, которые скрывают свою боль; для тех, кто закрыл свои сердца и двери; для тех, кто может не увидеть тянущиеся им навстречу лучи надежды.
Книга не может вместить в себя все, что я хочу сказать, но она может стать напоминанием, что тебе не обязательно переживать все в одиночку, что существует помощь, которая ждет тебя, и что существует один-единственный способ повлиять на статистику суицида и домашнего насилия – сказать об этом вслух и рассказать свою историю.
Эта книга посвящается всем Элли этого мира, потерянным, обделенным вниманием, лечащим свои сердца и балансирующим на грани между надеждой и болью.
И если это ты, то я тебя вижу. Прошу, не уходи. Я говорю это тебе (потому что мне часто приходится напоминать это себе самой): ты нужен этому миру.
Смерть,
тьма поглощает последнюю толику моего сознания, и я понимаю, что сожалею.
Ты не прекрасная, не свободная и не романтичная – не такая, какой тебя описывают в романах. Ты девочка, у которой не осталось надежды, которая слишком поздно поняла, что хочет жить. Я думала, ты спасешь меня, Смерть.
Но ты лгунья.
Как и все остальные.
Жизнь,
ты слишком тихая. Но это не та тишина, в которой можно найти покой. Это удушающее безмолвие, которое расползается во все стороны, как лужа крови; пустота, которая глумится над тобой, издевается, поедает взглядом, пока от тебя не останутся одни кости.
Прошлой ночью мне приснился ужасный сон, но я его почти не помню. Я не могу собраться с мыслями. Сон кажется чем-то далеким, покрытым пеленой тумана, но он беспокоит меня. Он протягивает ко мне руку и манит к себе пальцем. Я не реагирую.
В комнате все еще темно, слишком темно. Наверное, будильник уже прозвенел.
Я протираю глаза и бесшумно подхожу к двери. Мне нравится спускаться на первый этаж раньше мамы и отца. Я щелкаю выключателем в коридоре и моргаю. Темно. Почему все равно темно? Быть может, лампочка перегорела или мама снова забыла заплатить за электричество. Я тихо ругаюсь. Шаги мои легкие – я стараюсь опираться всем весом на перила, чтобы ступени не скрипели. Я снова тру глаза руками. Должно быть, я еще не до конца проснулась, потому что все вокруг выглядит странно.
Я задеваю стеклянный шар со снегом – сувенир с Аляски, стоящий на туалетном столике у лестницы, – и быстро протягиваю руку, чтобы поймать его, но он и не думал падать. Я озадаченно моргаю, потом поворачиваю за угол и громко выдыхаю.
Мама и отец уже на кухне, сидят в темноте.
Я потираю плечо ладонью и захожу в комнату. Они не поднимают глаз. Как и всегда. Я специально иду длинным путем к кухонным шкафчикам, потому что, если пойду напрямую от двери, зацеплю стул отца. Я обхожу стол, протискиваюсь за спиной матери. Регина. Ее имя означает «царица», но при взгляде на нее ни о чем подобном не думаешь. Ее высокая фигура втиснута в небольшое пространство, где ей не место.
Я смотрю на нее и вздрагиваю. Что-то случилось, что-то страшное. Она похожа на труп, молчаливая, неподвижная. На ее лице черные и голубые разводы, как будто она уже разлагается. На ней нет макияжа. Она никогда не спускается, не накрасившись, не замаскировав свои синяки. Никогда.
Мне хочется ненавидеть ее, но я не могу.
Я просачиваюсь за ее стулом и, прежде чем сесть, заглядываю в шкафчики. Я хочу спросить, почему они сидят в темноте. Но я не хочу первая нарушать тишину, разбивать ее на крошечные осколки. Потому что тишина, по крайней мере, не может причинить боль. Я держу рот на замке.
Неудивительно, что мне нравится жесткий хэви-метал. Солисты могут кричать, пока не охрипнут, в то время как мое собственное горло сохнет и болит от того, что я очень редко издаю какие-либо звуки. Отец сидит у стола, ждет. Наблюдает. Глаза мамы опущены.
Она хлюпает носом.
Я настораживаюсь. Она никогда ни за что не пикнет… даже когда до моей спальни доносятся шлепки и удары, даже когда он врежет ей со всей силы. Ни стона, ни звука.
Я смотрю на нее внимательно. Ее белки налиты кровью. Ее кожа, наряду с обычными черными, синими и исчезающими желтыми пятнами, покрыта красным. Ее веки так опухли, что глаз почти не видно. Я хочу дотронуться до ее руки, но сдерживаюсь.
