В тридевятом царстве, в тридесятом государстве… Фу ты, вот штампы проклятущие! Так и липнут к языку. Коли сказка, непременно – в царстве? Нет, чтобы просто сказать: жили-были. Или: в современном общественном государстве… Так нет ведь, непременно покрасивши надо, поизящнее, пофигуристее. И кого порадует и согреет словесная филигранность в наше-то время, в ушлую и стремительную эру сверхскоростей, нанотехнологий, андронных коллайдеров, вебкамер и виртуальных романов? Проще надо быть, проще. И народ к тебе потянется. Тьфу. Опять не из той оперы. Так вот. Начнем, пожалуй…
На третьем этаже кирпичной высотки, а может и не высотки вовсе, а так, большого дома, а еще точнее – типовой многоэтажки, построенной году примерно в восьмидесятом века прошлого, века Ахматовой и Пастернака, века Бунина и Северянина, жил-был кот.
И не советую плевать три раза через левое плечо. Незачем. Жить-то кот жил. И очень даже неплохо жил. А вот черным не был. И за угол редко заглядывал. Что ему там делать-то, за углом? Да и песня совсем не о том… Ну, вы знаете…
Итак. Жил-был кот. Нормальный такой кот. Симпатишный даже. Умеренно волосатый. Обильно полосатый. Темно-серые полоски ровными, почти параллельными линиями расползались по мышиного цвета шерстке, мягкой и бархатной, будто новый камзол императора. Самого Главного, Самого Важного Императора. А по белоснежному животику узор заплетался тончайшим кружевом из петелек и овальчиков, больших и поменьше. Лучшие котиные (кошачьи?) зверевы-стилисты могли бы позавидовать имиджу, созданному великой природой и, на скорую руку, чистоплотными родителями.
Вроде обычный кот, а приглядитесь как похож! Своим фамильным сходством с королевскими особами семейства кошачьих наш герой был неимоверно горд. Предмет страстной гордости своей он радостно демонстрировал всем обитателям и гостям уютной квартирки, в которой поселился месяца три тому назад. Но об этом чуть позже.
Развалившись на спине, благостно раскинув тщательно вылизанные лапы, кот прищуривал глаза, размышляя о смысле жизни. Грудное урчание сопровождало мини-спектакль одного актера. Время от времени, приоткрыв один глаз, котенок наблюдал за реакцией окружающих на неземную красоту его полосатого тела. Разве можно не восхититься изысканными изгибами и мускулистыми контурами? И особенно, утонченностью белого ажурного животика. Картина маслом, вернее – сметаной, а не пузико…
Частенько, сладко потянувшись, кокетливо выгнув гибкую спину, наш сказочный герой переворачивался на бок, беззаботно скрестив передние лапы. Да, но ведь была еще одна пара лап. О, великая мудрость мира! Второй комплект кот ловко вытягивал, обернув длинным хвостом, увенчанным темной густой кисточкой. В грациозной смене поз полосатик проводил долгие часы, нежась в лучах яркого теплого бра и внимательно прислушиваясь к возгласам гостей о собственной персоне.
– Ах, какое чудо!
– Ой, ой! Какой он миленький! Пусечка!
– Настоящий тигр, вы только посмотрите на его полоски!
Волшебная, чарующая музыка слов ласкала тонкий слух… Бальзам на чуткие уши… Многочисленные подружки хозяйки, той самой Поэтессы, заглядывавшие «почаевничать» и «покофейничать», и «немного поболтать о том, о сём», всенепременно сюсюкались с пушистым новичком квартиры, тиская его за мягкие бока. Наслаждаясь юной кошачьей грацией, вдохновенно следили за беззаботной игрой с гремящей мышкой или погоней за фантиком, привязанным к веревочке. Осторожно гладили тигриную шубку, нашептывая на ушко фривольные нежности. И хоть бы кто-нибудь…
– А как его зовут?
Вот оно! Наконец-то! Какой верный вопрос! У каждого живого существа, а тем более у дальнего родственника царя зверей, должно быть имя. И не какое-нибудь там имечко или, не к столу будет сказано, кличка, а Имя! Именно с большой буквы. И-мяу!
***
С ним-то, с именем, и возникли трудности с самого первого дня, когда взволнованная хозяйка, та самая Поэтесса, возбужденно внесла в дом большую коробку, обернутую шуршащей подарочной бумагой. Блестящий бант красовался сверху. Из картонной тары, со вкусом упакованной, не раздавалось ни звука. Монументальная беспробудная тишина.
– Это стояло у порога, – щеки Поэтессы покрылись румянцем.
– Там подарок! – после секундного раздумья захлопала в ладоши дочка, – Плюшевый мишка! Или длинноухий зайчик!
Коробку торжественно водрузили в центре комнаты. Она сияла и переливалась в лучах пробивавшегося сквозь занавески городского скупого солнца. Ожидание сюрприза бывает приятнее самого сюрприза.
– Скорее открывай! – озвучила общее нетерпение дочка и побежала за ножницами.
Первым на полу оказался большой кудрявый бант на тонкой ленте, следом за ним полетела шипящая подарочная бумага. Не обратив внимания на аккуратные прорези по низу коробки, Поэтесса сорвала крышку и… застыла на короткое время. Нежно-розовые губы вытянулись в изумлённое «О-o-o!». Из струящейся темноты склеенного картона удивленно смотрели два круглых неморгающих глаза.
– Кролик, – крышка выпала из рук и приземлилась подле цветного банта.
– Я же говорила, плюшевый заяц!!! – подпрыгнула дочка.
– Серый кролик. Жи- жи- живой кролик… – выдавила Поэтесса.
Обитатели квартиры, в том числе и муж Поэтессы, удивлённо склонились над подарком, обступив коробку. Легкий ветерок лукаво шевелил пёстрые шторы на окне, отразившемся в зеленых блюдцах звериного взора. По стеклу, назойливо жужжа, ползла толстая чернобрюхая муха, грозно переставляя волосатые ножки.
Существо продолжало изумленно разглядывать склонившихся над ним зрителей. Привстав на мощные задние лапы, оно оперлось о край коробки и высунуло на свет усатую вытянутую мордочку.
– Ма-а-о, ма-а-а, – пискляво, но убедительно поздоровался новый жилец многоэтажки и ловко выпрыгнул наружу.
– Котёнок! – присела на край дивана Поэтесса.
Поднялась невообразимая суматоха.
– Ура! Отныне у нас будет живой котёнок! – выплясывала радостный танец дочка, быстро переступая ногами вокруг сжавшегося в комочек полосатика.
Эти беспорядочные, далеко не балетные па больше походили на ритуальный обряд дикарей племени Мумба-Юмба после удачной охоты на бизона. На всякий случай, котёнок посильнее втянул голову и поджал хвост. Участвовать в плясках ему почему-то не хотелось.
– Он же ничего не ел, – разумно рассудил муж и, убежав в кухню, застыл в позе мыслителя у распахнутого холодильника.
– А чем питаются котята? – пытался вспомнить что-нибудь из далекого юннатского детства. И ухватил палку вареной колбасы.
– Молока ему налейте, молока. Столько времени в духоте, – подала голос Поэтесса.
Благоразумно решив не дожидаться окончания представления, полосатик запрыгнул обратно в картонное убежище и забился в угол. Однако, атмосфера всеобщего обожания и безмерной нежности накрыла его и здесь. В коробку медленно вплыло блюдечко с белой ароматной жидкостью.
