Октябрь 1993года.
Детский дом номер 144 мирно спал. Дежурная нянечка Ася Карловна, тихая уютная старушка, прихлебывала горячий чай и читала дамский роман. Стрелки часов подбирались к пяти утра, и нянечку это радовало. Скоро закончится ночное дежурство, и можно будет пойти домой. Нельзя сказать, чтобы Ася Карловна не любила свою работу, просто в силу преклонного возраста, ей было тяжело бороться со сном. Она давно порывалась уйти на заслуженную пенсию, но заведующая всякий раз соблазняла новой льготой, и Ася Карловна сдавалась. Слишком любили нянечку ее несговорчивые воспитанники, слишком она сама их любила.
Старушка не заметила, как задремала над зачитанной книгой. Вдруг тишину разорвал детский вскрик. Заплакал один ребенок, и тут же, как эхо, откликнулись остальные.
Ася Карловна, роняя очки и книгу, вскочила со стула и заспешила к комнате, из-за дверей которой летел многоголосый плач. Самые младшие девочки ревели в голос, а постарше кричали:
– Ася Карловна! Помогите, Ася Карловна!
Старушку чуть не сбила с ног выскочившая из комнаты воспитанница.
– Ася Карловна, скорее! Там Лиза! Лизе плохо!
– Отойди, Тамарочка!
Но Тамара не слушала и тащила нянечку за собой.
– Ася Карловна, мы разбудить ее не можем!
Ася Карловна отстранила Тамару, подбежала к корчившейся на сбившихся простынях девочке и начала трясти ее за плечи:
– Лиза, Лиза! Деточка, проснись! Проснись, родненькая!
Голова Лизы откинулась назад, в уголках губ выступила пена.
– Вы меня не слушаете, а я говорю – холодной водой надо!
– Нельзя водой, Дашка! – Тамара живо оттеснила подругу плечом. – Вдруг это эпилепсия?
– Какая там эпилепсия! Светлана Петровна говорила, что Лизка здорова, как слон! – буркнула Дарья и, прежде чем Ася Карловна успела вмешаться, выплеснула на Лизу стакан воды.
– Ага! Проснулась! – торжествующе крикнула юная медсестра. – Ну, и чего ты так орала?!
Лиза смотрела перед собой пустым взглядом. Ее била крупная дрожь, а из глаз продолжали литься слезы.
– Не плачь, Лизонька. Все хорошо, деточка моя, – ласково баюкала ребенка, Ася Карловна и гладила девочку по спутанным волосам. – Ну чего же ты так? Что ты надумала? Меня старую, чуть Кондратий не хватил. Девочек побудила. Что тебе привиделось?
– Земля….– сквозь плач разобрала старушка. – Меня засыпали землей, Ася Карловна.. Я звала на помощь, но никто не пришел.
Май 2013 года.
Рано или поздно любой человек задается вопросом, для чего он собственно, пришел в этот мир. По мнению родных и друзей, я пришла в этот мир, чтобы окончить институт, найти работу, выйти замуж, родить ребенка и благополучно скончаться лет в восемьдесят. По мнению отдельных личностей, чьи подвиги я имела счастье осветить в питерских СМИ, я родилась с исключительной целью – испортить их и без того несладкую жизнь, и они бы не возражали передвинуть мою кончину лет на пятьдесят вперед. Чего от себя ждала я сама, сказать было трудно.
Пока что, я пыталась на должном уровне описать встречу губернатора с потерявшим надежду на городское самоуправление электоратом, проходившую в рамках предвыборной кампании. Статья рождалась в муках уже часа четыре. Телефон периодически напоминал мне о том, что готовый материал давно должен быть у Семена Прянишникова, который приведет его в соответствие и вывесит на портал.
Откинувшись на спинку стула, я со вкусом выругалась, помянув добрым словом бессменного редактора нашей газеты Владу Полежаеву, чуткую и добрую женщину, которая через день обещала, что скоро от меня повесится и повторяла:
«Лизхен, ты, как Иван-Царевич с гайкой из старого анекдота, ей-Богу. И сама вляпываешься, и нас под монастырь подводишь. Если бы не рейтинг, убила бы давно!»
Рейтинг для Влады -это святое, а я – та курочка, которая с риском для жизни, добывала золотые яйца. По крайней мере, я ею была, пока не решила написать репортаж о небольшом металлургическом комбинате, входящем в холдинг «СтеллА». Мои осведомители отыскали документальное подтверждение истинных причин банкротства прежде процветавшего комбината, а я не поленилась довести эту информацию до сведения прокуратуры и общественности. На комбинат разом нагрянули надзорные органы всех мастей, включая разом прозревших хозяев. И если прокурора главный фигурант по фамилии Стрельцов особо не опасался, то хозяйский визит его серьезно озадачил, и ему стало не до газеты в целом, и меня в частности.
Влада, с трудом пришла в себя после прочтения репортажа, пообещала уволить Прянишникова, который за ящик пива пропустил материал на портал без ее обязательного визирования, и велела мне больше не попадаться ей на глаза. По крайней мере, пока я не выучу про кого можно писать статьи, а про кого нет. И сидеть бы мне без работы, если бы Прянишников по-тихому не переадресовал мне заказ из другого издания на статью про губернаторский визит.
Я потерла уставшие глаза и внимательно перечитала последний абзац. Подумала немного и допечатала несколько емких по содержанию, но далеких от истины, посулов народного избранника. Все. Пусть люди радуются обещанным переменам, Сёма получит материал, а я пойду спать. Как-никак завтра мне стукнет двадцать шесть лет, и неплохо бы походить в этот день, если не на счастливого, то хотя бы на выспавшегося человека. Даже если этот человек практически безработный борец за чужое светлое будущее.
Примерно час я провертелась с боку на бок, пересчитала бесконечную череду баранов и овец и уже не чаяла отправиться в объятия Морфея, как на меня накатил тяжелый сон, больше похожий на глубокое забытье.
Я снова лежала в узкой холодной яме и беззвучно крича, смотрела, как на меня катится земляной оползень. Самое страшное – я не могла проснуться. В детском доме меня будили подруги или нянечки. Сейчас спасал лабрадор по имени Чарльз.
Я медленно села в постели. В горле саднило. Значит, я опять кричала. Лицо опухло от слез. Чарльз запрыгнул на постель и ткнулся мокрым носом мне в щеку. В блестящих карих глазах светилось беспокойство.
И кто придумал, что животные глупее людей? У меня не было более благодарного слушателя и защитника, чем этот пес, подобранный во время командировки в Сочи. Чарльз знал все стандартные команды, в квартире вел себя крайне деликатно. Кроме того в ходе все той же командировки, отыскал в багаже одного весьма благонадежного гражданина пакет наркотиков. Оперативники уговаривали оставить лабрадора служить в полиции, но я отказалась. Оставила свои координаты, на случай если объявится хозяин, и увезла пса с собой. С тех пор прошло пять лет. Мы с Чарли – верные друзья, и ничего не напоминает о том, что у пса был другой хозяин, кроме одной детали. Чарльз раз в месяц бегает на вокзал и встречает поезда. Посидит, подождет, пока выйдет последний пассажир, и медленно уходит. Кого он однажды так и не дождался, мне уже не узнать.
