Год уверенно шёл к весне – световой день увеличивался. Солнце пока, правда, ещё не появлялось над горизонтом целиком, полным диском. Но оно вернулось, и вернулась алая луна, Рожок. Две яркие звезды над нею дополняли картинку – казалось, над горами повисла весёлая ухмылка доброго клоуна. Впрочем, луна росла, вскоре она превратится в круглую монетку и скроет звёзды, потом превратится в грустный смайлик, после чего исчезнет. Но в очередную фазу улыбки Рожок будет проходить уже дальше и выше, звёзды перестанут служить глазами. Хрийз помнила, что примерно тогда же выйдут на небо ещё две луны. И ночи перестанут быть беспросветно-тёмными.
Ещё бы мороз ослаб хоть немного…
Белый вагон резво бежал по рельсам, сначала вдоль набережной – слева смотрели в окна трамвая застывшее море и золотая с коричневым зелень дневной зари. Затем повернул и пошёл в гору, мимо аккуратных домов с заваленными снегом клумбами у подъездов, с круглыми аккуратными прудами-входами в подводную часть города. Над прудами парило едва заметное глазу магическое поле климат-контроля, а под защитным куполом доверчиво тянули к небу тугие бутоны гранитных лилий и ранних роз. Пылающий закат отражался в оконных стёклах и падал яркими бликами на неподвижную воду.
«Так-так-так», – стучали на стыках колёса. – «Так-так…»
В салоне стояло душноватое тепло, настоянное на железных запахах большой машины. Хрийз отогрелась и думала о том, как же не хочется выходить наружу, в звенящий морозом воздух. Так бы и поселилась здесь, рядом с тёплой печкой… если бы не знала, что белый вагон придёт на кольцо, где работают братья Нагурны. Гральнча, может, нет уже там, он в патруле. И занятия в Горном институте никто не отменял. Зато будет Ненаш. Возможно, Юфи – пришла, скажем, к любимому деду… Нет, в трамвае поселиться не получится. И спать тоже лучше не надо. Вот так проспишь свою остановку и…
Хрийз отдёрнула голову от стекла. Вовремя проснулась: приехали.
Аль-нданна Весна держала свою лавку на первом этаже дома, где жила сама вместе с помощником. Помощник, хмурый беловолосый горец, приходился ей каким-то дальним родственником. У него была девушка, тоже горянка, но Хрийз с ними обоими не особенно общалась. Видела, знала, что есть такие. Здоровалась, но не более того. Ещё имена у них были со значением – Беляна и Подснежник. Надо будет узнать ,почему у одних горцев имена на родном языке, а других – переводятся, как у Весны и её помощников…
Хрийз толкнула дверь, и только тогда поняла, что лавка – закрыта. Опущены до земли плотные железные шторы, окна наглухо закрыты изнутри тяжёлыми портьерами, дом кажется нежилым.
– Что это, – растерялась Хрийз. – Уехали…
– Уехали, госпожа, – подтвердила Лилар, но таким каким-то тоном, что сразу стало не по себе.
Хрийз развернулась к ней, взглянула сердито: в чём, мол, дело? Лилар качнула головой, шагнула к двери, повела ладонью. Вспыхнули в воздухе какие-то знаки, бледные, ало-коричневые, и тут же угасли.
– Что это? – испуганно спросила Хрийз.
– Печать государственной стражи, – пояснила Лилар.
– То есть… это что… то есть… её забрали?
– Арестовали, да.
– Господи… да за что…
– По подозрению в покушении на убийство, я полагаю.
Хрийз переварила услышанное. Результат ей очень не понравился.
– Да вы что! – возмутилась она. – Да не могла она… Это не она!
– Вам откуда знать, госпожа? – невозмутимо спросила Лилар. – Дознаватели разберутся.
– Да не разберутся они! – озвучила Хрийз очевидное. – Вы вот сами тоже… Вы же её не любите, Лилар, я не слепая, я вижу! И остальные так же. Не виновата она!
– Аль-нданна Весна – артефактор высшего класса, – терпеливо выговорила Лилар. – Звёздчатую закольцовку, подобную той, что обнаружили у вас, Сихар и Званы могла сотворить только она.
– Могла – не значит, сделала! – возмутилась Хрийз.
– Разберутся.
– А если нет? Я хочу её видеть.
– Простите, но вряд ли это возможно, госпожа.
– Лилар!
Неправильная горничная поджала губы и покачала головой. Хрийз от избытка чувств прошлась по дворику, по хорошо знакомой дорожке, от калитке к запертой двери и обратно. Она чувствовала, нет, она знала, что аль-нданна Весна здесь ни при чём совершенно! Не могла она… ну, не могла же! Зачем? Почему? Может, княжескую семью она не любила, не за что, ведь она здесь пленница, и её это не радует, но убивать! Да ещё так!
– Возьмите себя в руки, госпожа, – негромко посоветовала Лилар.
– Что? – Хрийз вскинула голову.
– Оглянитесь.
Девушка обернулась. Двор пророс стекляниками – прозрачными полумагическими цветами, жадно раскрывшими свои бутоны. Они были везде – на клумбах, на дорожке, даже – на фасаде, и больше всего – рядом с источником силы, с самой Хрийз.
– Что это… откуда…
– От вашей несдержанности, – пояснила Лилар. – Возьмите себя в руки, успокойтесь.
Цветы шелестели на морозном ветру, и в их шелесте Хрийз почудилась вдруг неясная угроза. Но какая угроза может идти от родной стихии?! Кажется, девушка задала вопрос вслух, потому что Лилар ответила ей:
– Любая стихия, вышедшая из-под контроля, очень опасна. Жизнь – не исключение.
– Но эти цветы… то есть, я хочу сказать… цветы – безобидны? Они же цветы!
Но голос дрогнул, выдавая неуверенность, и Лилар услышала.
– Вы ведь сами всё прекрасно понимаете, госпожа, – мягко сказала неправильная горничная, беря Хрийз за руку, как маленькую. – Пойдёмте.
Хрийз пошла за нею, а у порога оглянулась. Цветы все как один повернули головки ей вслед. Не к солнцу. А к ней. Девушка плотнее затянула шарф на шее.
«Знания утрачены», – сказал ей тогда старый князь. – «Стихию надо поднимать и изучать заново»
Огонь опасен, он обжигает. Вода опасна – ею можно захлебнуться. Воздух поднимает в небо ураганы и смерчи, Земля погребает под огромными оползнями, камнепадами, селями. Смерть – и так понятно, что это такое. А Жизнь…
На что способна смертоносная Жизнь, Хрийз не знала и даже не могла догадаться. Всё в ней восставало против этой, логичной в общем-то, мысли. Жизнь – это благо, Жизнь – это безусловное Добро, в отличие от Смерти, не так ли? Но магические стеклянные цветы, проросшие во дворе аль-нданны Весны от гнева проводника стихии Жизни напомнили давным-давно прочитанную в далёком детстве жуткую фантастическую книжку, в которой хищные растения поедали людей. Но если там, в Геленджике на Земле, легко было отмахнуться от страшных книг, списать всё на воображение автора, то здесь, в мире магии и зелёного солнца, могло ожить всё, что угодно.
Стекляники не триффиды.
Но их действительно слишком много стало в городе.
Изломанная заря в окнах домов остывала, плыли по улице зеленовато-сиреневые сумерки. Похолодало, и в прозрачном воздухе заплясали тоненькие искры – вымерзала атмосферная влага, осаждаясь в виде мелких, стеклянных льдинок. Хрийз плотнее стянула капюшон, сунула озябший нос в шарф. Скорее бы уже возвращалось насовсем солнце и уходили холода! Лето, когда можно было надеть всего лишь одно лёгкое платье, вспоминалось с приставкой «это было давным-давно, и это была неправда». Не верилось, что наступит день, когда снова можно будет скинуть сапогу и натянуть открытые босоножки!
