1. Часть первая. Глава первая
Всё, что совершил я,
И чего не смог,
Чей расчет простителен,
А чей – жесток…
Стархэвен и Странник.
Что ты найти хотел
В королевстве кривых зеркал?
Тэм Гринхилл.
Часть первая. Мидантийская баллада.
Глава первая.
Начало Месяца Заката Лета.
Эвитан, Лютена. - Мидантия, Гелиополис.
1
Внеочередное заседание Регентского Совета. Без развоевавшегося Эрика и больного кардинала. На повестке дня – просьба Его Ничтожества о признании его до срока совершеннолетним.
На что короленок рассчитывает? Что все присутствующие Регенты – его лучшие друзья и собутыльники, вроде дядюшки Гуго? Тогда Карл – еще больший кретин, чем Ревинтер о нем думал. Или крысеныш созывал Совет в приступе белой горячки? В компании столь же разгоряченного любимого дядюшки.
Или это - дело нежных ручонок Полины? Надеется выплыть хоть на таком?
Но хочешь – не хочешь, а ехать придется. Хоть в такую жару и предпочел бы отсидеться дома. Принять прохладную ванну, выпить вина…
Всё идет по плану… почти. На границе с Квириной – армия Лойварэ. Этот, в отличие от Всеслава, с налета полстраны вражеской не завоюет. И, в отличие от Аллена, не продует первый же бой.
Всеслав бы сейчас нужнее на границе с Мидантией. Новости оттуда не утешают. Новый император – новые законы. А этот хочет слишком много. И раз уж с браком Карла пролетел – теперь просит принцессу Жанну. В жены… себе, перезрелый сладострастник.
Стоит ли? Или предложить сначала развести сына с загулявшей невесткой?
Или Жанна заслужила именно это – старого вдовца-самодура со склочным характером? И такого не отравишь – не дурак и в ядах разбирается лучше ее самой. Что, в общем-то, нетрудно.
А Карл, как назло, услышал, что ему могла достаться мидантийская принцесса. Понятно, что Полина – хороша, но уже приелась. Она еще продержалась дольше других.
Но в последнее время охи короленка о «прелестных невинных девах» начинают раздражать. Тем более, что одна – редкостная красавица. И на портрете, и по всем отзывам.
Мог бы на примере собственной сестрицы убедиться, встречаются ли девственницы среди принцесс. Прежде чем гнилую пасть мечтательно разевать. Займись невинными служанками – и утрись этим.
Кстати, о принцессах. Эвитанских. В спальню к незамужней королевской дочери не может войти мужчина, если он ей не отец, брат, духовник или врач. Подозревать семидесятилетнего кардинала Александра – как-то чересчур. А для Карла у Жанны слишком хороший вкус. Так что Бертольд колебался между ее сводным братцем Эриком и лекарем Руносом. А то и обоими. А надо бы знать точно. Шантажируют только наверняка – если хотят жить. Равно как и не замахиваются на кусок, если не проглотишь. А то и не откусишь.
Проблемы Полины, как стать матерью наследника. А выбора нет. Это - единственное, что еще может спасти ее хорошенькую шкурку. А Ревинтера интересует другое: если на том же Совете поднять вопрос о прощении мятежников – шанс есть или нет?
Эрика не будет. Но нет и кардинала. Всё еще.
2
Сочится тонкая струйка песка. Отмеряет время на отдых. И блаженное одиночество.
«Милая Ирэн. Вчера я был на приеме у одного из знатнейших патрикиев Гелиополиса. И думал о твоих глазах цвета изумруда…»
Или малахита? В Мидантии чудесные малахитовые колонны. В императорском дворце.
Да хоть нефрита! Потому что вспоминать два глубоких серых озера – слишком больно. Невыносимо. Эйда – печальна и кротка, а вот собственное бессилие вызывает лишь ярость. И на ее врагов, и на себя.
«Розы, что цветут в саду у господина Фомы Мавракомена…»
Так же ядовиты, как он сам. Только в отличие от него – худы.
«…прекрасны, как ваши… ваша несравненная красота. И так же благоуханны. Весь прием я мечтал оказаться у ваших прелестных ножек…»
Ну не у ножек же императорских львов. Впрочем, львы в Мидантии – еще наименее неприятное из возможного. На них хоть смотреть не противно. И они - не ядовиты.
Говорят, эти кошки любили Константина. Половину перебили лучники, потому что звери отказались есть.
Даже странно – тихий книжник не боялся кормить их с рук. Впрочем, эти львы в пятом поколении живут в клетках. И вряд ли даже во снах видели дикую саванну. Или вольные джунгли.
И у прелестных ножек Ирэн уж точно лучше, чем в любом месте Мидантии. Да и в большей части мест Эвитана.
Кого ты сейчас целуешь, Ирэн? Чьи признания волнуют твое легкомысленное сердце?
«Вы – мое счастье, Ирэн. И каждое воспоминание о вас наполняет меня…»
Облегчением, что где-то в подзвездном мире еще существуют прелестные, легкомысленные дурочки и влюбленные в них молодые и старые ослы. А не только Скорпионы, Барсы и Пантеры.
Что где-то цветет та самая злополучная яблоня в саду незаконного принца. И очередной кавалер срывает для своей дамы гроздь смешных и нелепых цветов. А та капризно втыкает их в смоляные, белокурые или бронзовые локоны.
Что где-то под луной есть счастливая Лютена, а мир не исчерпывается насквозь пропитанным ядом и гнилью Гелиополисом…
Песок истек – как и отпущенное время. Если Эдингем сейчас не выспится – сегодня на приеме у самого императора Бориса Предателя будет позорно клевать носом.
3
- Его величество император Мидантии Борис Первый… государь…
Сейчас полчаса станут титулы перечислять.
И хорошо еще, он обходится без императрицы. Дважды вдовец. А то и так немалые шансы оглохнуть. У распорядителя луженая глотка, у гостей – привычные уши, а вот как быть Алану?
Принц Евгений. Всё еще наследник престола. Тот самый, что якобы похож на Константина. Высокий, стройный, правильные черты лица… но внешность неброская. Или это он на фоне братца? Тот – красавец и щеголь. Вот уж кого природа одарила. Образец мужественной красы. Дамы млеть должны – юные, зрелые и даже… очень зрелые.
Они и млеют… от ужаса. Слава Романа гремит уже и за пределами Гелиополиса. Новую невесту ищут уже чуть ли не в Вольных Городах. Потому как Бьёрнланд отказал точно. А Жанну Эвитанскую Борис вроде хочет для себя.
А ведь Роман – сверстник Карла. Но тому пока все удовольствия поставляет дядюшка. А этот… вполне уже самостоятелен. И не первый год.
Этак Роман Гуго переплюнет - будучи вдвое с лишним моложе. И станет спившейся винной бочкой задолго до тридцати. Вот старший брат-то тогда посмеется. Они по слухам друг друга любят, как пауки в одной посудине.
Впрочем, Эдингем такого братца придушил бы еще в детстве. И сказал, что так и было.
Пара юных девиц осторожно передислоцировалась подальше от зыркающего по сторонам Романа. Кажется, маневр удался. Принц заметил не их, а красотку-даму чуть постарше. Под руку с ее полумертвым от ужаса мужем.
Повезло все-таки Эдингему родиться мужчиной. И где бы Эйда ни была – хорошо, что не здесь. Как и легкомысленная ветреница Ирэн. Можно подумать, этот Роман только что вырвался из монастыря со строгим уставом. А по пути свихнулся окончательно.
