1. Глава первая
Глава первая.
Бешено воет октябрьский ветрюга, треплет последние листья за выбитым окном. И мои лохмы заодно.
Не последние, но мне с того не легче. Прохладная погода — наименьшая из моих нынешних проблем.
Ну и как я до такого докатилась, а?
Сижу я, значит, в пустой «аварийке» и дрожу, как осиновый лист на осеннем ветру. Или как загнанный зверь в сырой норе – мелкий такой. Может, мышь. Нет, наверное, все-таки крыса. Просто домашняя и бестолковая, но вполне себе серая, облезлая и ни у кого не вызывающая жалости.
На вытертом, полупроваленном полу — старые чужие матрацы. В углу — покоцанный трехногий стол на боку. Рядом с тремя пустыми трехлитровыми банками. Чудом почему-то никем не разбитыми.
Четвертая катается по полу с жалобным звоном.
А в соседней квартире сиротливо шелестит на ветру стопка пожелтевших старых газет. Частично разлетелись там по заброшенной комнате, частично — слишком отсырели для полетов.
Кто-то их зачем-то собирал. А потом бросил здесь...
Иногда газеты тоже бросают.
Ладно, начнем с главного: у меня двое детей, мне восемнадцать лет, и я сегодня утром потеряла работу.
Предваряя вопросы: чем я думала, когда рожала? Я не рожала, да еще и так рано. Это мои мелкие сестреныш с брательником. Асе — семь. Ромке — одиннадцать.
А прячемся мы от въедливых теток из опеки и участкового с ними за компанию. Они ищут нас и свою будущую премию. Уж не знаю, сколько. Может, по тысчонке на нос, может — по пятисотке.
Мы с младшими пытаемся скрыться. Тетки и мент — нас поймать. В общем, «мое дело - бежать, твое дело — держать» в действии.
Они совсем близко — по ту сторону двора. Караулят у нашего родного подъезда. И, возможно, слышат ту же самую мелодию из припаркованного не на месте авто. Что-то из печального шансона. И, очевидно, из моего незавидного будущего.
Сама не знаю, каким чудом я вообще весной получила опеку. Пока временно. «До выяснения». И... теперь потеряла работу.
Как вы думаете, насколько быстро мне позвонили из опеки? И объявили, что детей забирают? «Изымают».
В тот же день, после обеда. Я как раз только Асю из школы забрала, и мы все втроем в магазин заглянули. Я надеялась найти ей новые ботинки вместо развалившихся хотя бы в «секонде». Как раз последний скидочный день — девяносто процентов. Раз в три недели бывает.
И выехали за нами точно сразу же. Мы уже и не успели ничего. Даже до дома добраться.
Ощущение, что я у кого-то там была «на карандаше». Или под лупой.
Хотя – почему ощущение? Студентка второго курса, вчерашняя малолетка, сама круглая сирота... в общем, готовый ненадежный элемент. Антисоциальный, можно сказать.
На меня и тогда-то смотрели с нескрываемым презрением. И удивленно пялились, узнавая, что мое завление вообще «принято к рассмотрению», и детей из квартиры всё еще «не изъяли».
А в местном приюте, похоже, опять недобор. Кого-то наказали, сплавили за пожизненным диагнозом в местную «клинику» и срочно жаждут пополнения. А то придется персонал сокращать.
И это не считая других причин. Посерьезнее.
И теперь мы не сможем вернуться в собственную квартиру, потому что у подъезда караулят. И еще долго не уберутся, можно даже не надеяться. Вот если бы ледяной ливень лупанул, как сегодня ночью... но у участкового есть машина, могут и внутри переждать.
И там — тепло. А у нас тут — сыро, холодно и осенний ветер гуляет как у себя дома. Окна-то в аварийке выбиты. И входная дверь подъезда висит на одной петле. Добивает и без того гнилое крыльцо.
И даже если ночевать эта шайка уйдет домой — потом легко вернутся. По первому же доносу, что «птички в клетке». Увы, но у нас в подъезде обитает еще и мой злейший враг. И спит он паршиво, потому как вечно «трубы горят».
Алкоголик дядя Толя - бывший товарищ по соответствующим интересам отчима. И его же сверстник, если не старше. Выглядит-то не моложе моего покойного дедушки. В его предсмертные шестьдесят.
Почему ненавидит? Пришлось как-то дать ему по ушам — пару недель назад. Ну, чтобы понял наконец, что мы с ним — не будущая идеальная пара. И уж точно вот прямо сейчас не станем друг другу ближе. Хоть я и «нищая соплюха без мужика».
Но теперь он нас ненавидит люто. Особенно меня. По описанию отчима-то «Толян» меня потише и позабитее представлял.
А еще - квартира у нас хорошая. Даже слишком. Для одиноких сирот. В расширенном центре города и в относительно новом доме. И жадная фраза «Пожалуй, потянет шикарно, только там еще девка старшая...» мне тогда не померещилась. Еще весной. Хоть и за плотно закрытыми дверями. Но у меня слух... хороший. Всегда был.
Но звонок звонком и мстительный дядя Толя дядей Толей, но в квартиру заскочить еще придется. За заначкой, доками, фотками, ноутом и вещами. Просто надо свалить потом — тоже очень быстро. В темпе.
А то здесь у меня даже запасной детской одежды нет. И даже одеял. А Ася ножки промочила, между прочим. Еще утром, в старых ботинках. Я ее в свои носки пока переодела, но дальше-то - что?
Мы из магазина бегом возвращались... но у подъезда уже ждала засада. Хорошо хоть, я их издали заметила. То ли остатки осторожности не подвели, то ли сами дураки, что предупредили. Думали, я детей просто отдам. Без малейших возражений. Я же весной тише воды, ниже травы была. Чтобы только детей не отняли вот прямо сейчас.
Но денег у меня с собой — фиг да нифига осталось. Кто ж знал-то?
То есть понятно, что умные люди всё необходимое носят с собой, но я после смерти отчима расслабилась, как последняя бестолковка. Вообразила, что теперь-то мы вы безопасности.
Не поняла, насколько меня пасут.
Дура? Согласна — дура. Не только себя подставила, но и мелких. Но только дайте шанс — впредь буду умнее... Но кто даст-то?
Знаю ведь я наш приют. Там директором жена мэра числится. Она же по совместительству – наш местный депутат. На том и поднялась.
А местечко там такое, что туда добрый хозяин и собаку бешеную не сдаст. Лучше уж сам усыпит – из милосердия.
Наверное, временную опеку я получила лишь по одной причине: отчим тогда еще бы жив. И всё еще даже не арестован. И лучше он придет убивать меня, чем директора приюта, правильно? Меня-то ведь не жалко?
А теперь я больше не нужна. Даже лишняя. Зато квартира — очень даже пригодится.
Первую войну с опекой – за себя - я честно прошла еще полтора года назад. Все стадии. После смерти папы, в семнадцать лет, за месяц до окончания школы. Мне реально угрожали приютом, хоть это и смешно. Но месяц – более чем достаточно, чтобы вместо успешной сдачи экзаменов и универа загреметь в совсем другое место. Крайне неприятное и опасное для здоровья. И уже оттуда не выбраться.
Если за тебя некому вступиться.
Кто не верит – сядьте на месяц за решетку. Правда, эксперимент всё же выйдет неполным. Вы при этом останетесь взрослым. И со всеми гражданскими правами.
