© Евдокимов И.А., 2025
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025
© Amili / Shutterstock.com (https://shutterstock.com/) / FOTODOM
Иллюстрация на переплете Kateshi Kittano
Карта на форзаце и внутренние иллюстрации Александры Чу
Василий Оттович Фальк – доктор, эстет, зануда.
Александр Петрович Сидоров – урядник, деревенский полицейский.
Вера Павловна Шевалдина – любительница сплетен и отравления жизни окружающим.
Ираида Дмитриевна Шевалдина – ее невестка, дама суровая, озабоченная поиском приличной партии для дочери.
Лидия Николаевна Шевалдина – дочь Ираиды Дмитриевны.
Клотильда Генриховна – экономка Фалька.
Екатерина Юрьевна Красильникова – жена присяжного поверенного.
Петр Геннадьевич Платонов – инженер, велоциклист.
Эдуард Сигизмундович Шиманский – поляк, дачный Казанова.
Федор Романович Вансовский – коммерсант, желает открыть в Зеленом луге пансион.
Харитон Карпович Мельников – его компаньон.
Павел Сергеевич Неверов – товарищ прокурора в отставке.
Евгений Маркович Шевцов – редактор «Зеленолужского вестника» (по зову души и от скуки).
Евлампий Аристархович Кунин – председатель общества благоустройства.
Анжелика Ивановна Любимцева – ипохондрическая блондинка.
Фома Михайлович Аксенов – бывший станционный смотритель.
Виктор Львович Козлов – хозяин гостиницы в Зеленом луге.
Аркадий Гаврилович – распорядитель курзала. Его фамилию никто не помнит.
Харон Семенович и Аида Семеновна Беляковы – гробовщики с нездоровым энтузиазмом к своей работе.
Мария Прохоровна – супруга Сидорова.
Людмила Владимировна – супруга Неверова.
Владимир Николаевич – заглянул ненадолго.
Слушатель Императорской академии художеств (безымянный) – возможно, надежда отечественной живописи.
Дачники, мазурики, официанты, крестьяне, букинисты и прочие обитатели Зеленого луга и Петербурга – тоже есть.
Настойчивый стук повторился.
– Нет, ну это просто надругательство какое-то! – проворчал доктор Василий Оттович Фальк, со щелчком захлопывая крышку карманных часов.
Он выбрался из-под одеяла. Его тут же пробрала дрожь от утренней прохлады – какими бы теплыми ни были майские дни, ночами округа все же выстывала. В рассветный час холод проникал даже в ладный и хорошо отапливаемый дачный дом Фалька. Василий Оттович спрятал ноги в огромные мохнатые тапочки, накинул теплый халат поверх пижамы и, не обращая внимания на сущий ужас, творящийся с прической, отправился открывать переднюю дверь.
Вообще-то за встречу назойливых визитеров (и выпроваживание их заодно) должна была бы отвечать его экономка, Клотильда Генриховна, но Фальк считал, что даже самые назойливые посетители не заслуживают столкнуться с нею ранним утром. К тому же Василий Оттович все-таки был врачом, а потому допускал, что даже в таком идиллическом месте, как дачная деревенька Зеленый луг, кому-то могла потребоваться его помощь даже в такой час.
На крыльце, смущенно переминаясь с ноги на ногу, застыл местный урядник, Александр Петрович Сидоров. Увидев появившегося в дверях Фалька, он обрадованно затараторил:
– Василий Оттович, простите великодушно, но вам нужно пройти со мной.
– Кому-то плохо? – мрачно осведомился Фальк.
– Нет, я…
– Кто-то умирает?
– Нет, но…
– Тогда обратите внимание! – Доктор вновь раскрыл свой брегет[2] и сунул его под нос служащему полиции. – Пять! Пять утра, Александр Петрович! Вот, смотрите: когда эта короткая стрелка – хорошо видите, не так ли? – когда эта короткая стрелка будет показывать десять часов, или того лучше – одиннадцать, приходите, буду вас ждать. А сейчас – прошу меня извинить!
Фальк захлопнул дверь и вознамерился вернуться в теплую постель, но настырный стук не дал ему сделать и шагу. С мрачной миной доктор вновь распахнул дверь.
– Василий Оттович, кто-то уже умер, – не дав ему разразиться очередной тирадой, выпалил урядник. – Нужна ваша помощь.
– Поверьте, если кто-то уже умер, то моя помощь ему не нужна, – проворчал доктор, но дверь все же не закрыл.
– Генеральша Шевалдина скончалась, – сказал Сидоров. – И обстоятельства смерти вызывают у меня некоторые вопросы. Нужно ваше заключение.
– Шевалдина? – пораженно переспросил Фальк. – Позвольте, она же совсем недавно была у меня в гостях!
– Неужели? – заинтересовался урядник. – Жаловалась на здоровье?
– Не столько на здоровье, сколько на серого монаха…
– На кого?! – воскликнул Сидоров.
– Ох, Александр Петрович, заходите, – Фальк отстранился от двери, приглашая урядника в дом. – Я сейчас оденусь, и пойдем. По дороге расскажу, что мне известно.
Позвольте, почтенный незнакомец, выразить вам то неподдельное изумление, в которое вы повергаете всех нас своими поступками.
И. С. Тургенев, 1860 год
Как известно всем жителям столицы, как коренным, так и приехавшим в поисках лучшей доли, всяк уважающий себя петербуржец на лето должен переехать на дачу. И даже если дела заставляют тебя остаться в городе, как минимум семью на природу ты вывезти обязан! Еще в марте-апреле самые прозорливые дачники (из тех, что не имеют возможности содержать собственный дом) начинают подыскивать себе удобные варианты на лето. Страсть, сколько мелочей нужно учесть. Желательно бы у моря. И чтобы от Петербурга недалеко. И станция чугунки под боком. И цивилизованные развлечения обязаны быть (а то в глуши недолго с тоски околеть). И соседей бы попредставительнее – дочки на выданье сами себя не пристроят. В общем – сущий кошмар!
Дачная деревушка Зеленый луг, затерявшаяся на берегу Финского залива, в число наижеланнейших направлений не входила. По мнению отдыхающих, близость Петербурга неблагоприятно сказывалась на здешнем воздухе – любителей цивилизации более привлекал знаменитый Сестрорецк. Многие также отправлялись в Великое Княжество Финляндское, в Терийоки, например (хотя и этот поселок, поговаривают, испортился за последние несколько лет), или дальше, за Выборг.
Таким образом, Зеленый луг вполне успешно избегал того дачного сумасшествия, что начиналось весной. Нет, гости, безусловно, прибывали, и в больших количествах, но вели себя на удивление чинно и прилично. Некоторые семьи наезжали несколько лет подряд, а потому образовали уже особую отпускную касту вопреки неписаным правилам, которые гласили, что всесословная дачная дружба, не признающая чинов и статусов, заканчивается по возвращении в Петербург. Идиллия, правда, объяснялась довольно легко: общество «зелененьких» изначально оказалось довольно монолитным. Сюда на лето выбирались профессора, врачи, адвокаты и чиновники не первого, но и никак не последнего разряда. А значит, продолжать общение в осенне-зимние столичные деньки считалось незазорным.
Однако на дачу еще нужно добраться! И в этот воскресный майский день 1908 года задачка представлялась не из простых. Сотни людей самоотверженно штурмовали угловатое здание песочного цвета – Финляндский вокзал. Всеобщая толчея, гомон и накал страстей вызывали в памяти (не к ночи будь помянут) революционный 1905-й.
