Николай невольно остановился. Дом показался ему каким-то загадочным и странным. Серая, мрачная погода ещё более усиливала впечатление. Старинный особняк стоял на улице, коих тысячи в небольших городах России, когда-то покрытой асфальтом, но со временем разбитой и разъезженной. Только тротуар был ещё более-менее целым. Вдоль дороги двумя рядами стояли высокие, столь же серые, как и сама улица, тополя. Всё это создавало грустный колорит.
Дом вполне вписывался в общую картину и на полных правах являлся частью окружающей среды. Окна, с давно уже некрашеными ставнями и рамами, смотрели на окружающий мир угрюмо и подслеповато, как прищуренные глаза старого, сварливого, много пережившего человека. Оконные проемы, заметно перекосившиеся под гнетом времени, были небольшими, ставни обветшали и всем своим видом демонстрировали утерянную надежду быть когда-либо обновлёнными, а стены, в некоторых местах поверх брёвен оббитые некрашеными досками, подчеркивали и без того заброшенный вид строения.
И все же он был другим. При всей гармонии особняка с его окружением выделялся дом на фоне других строений какой-то старинной гордостью, чуть ли не надменностью и чем-то напоминал многократно описанного в романах обнищавшего, но всё ещё чопорного дворянина. Казалось, стоит в него войти, как некая загадочность сразу окружит тебя и начнёт рассказывать свои старинные истории. Какое-то подсознательное чувство подсказывало Николаю, что эти рассказы будут необязательно радостными. «Это, наверное, погода так отрицательно влияет на меня», – решил молодой человек.
Наташа иногда рассказывала мужу об этом доме. Она родилась в нём, и большая часть её жизни прошла здесь. По её рассказам, дому было уже более ста лет, а строил его то ли её прадед, то ли даже прапрадед. Когда-то здание было большим двухэтажным рубленным особняком, стоявшим на крепком фундаменте. Но со временем дом так сильно просел и врос в грунт, что окна первого этажа оказались на уровне земли. Дед Наташи тогда решил замуровать окна первого этажа, а сам этаж превратить в большой подвал.
С тех пор дом выглядел приземисто и неуклюже. Но только для тех, кто знал его былое величие, когда он был выше и стройнее.
Николаю давно было интересно увидеть это старинное строение, но первое впечатление охладило его восторженное ожидание. Видимо, Наташа немного преувеличивала, описывая дом своего детства большим и красивым, а сад просторным и ухоженным.
«Хотя это и понятно, – подумал он, – все мы склонны идеализировать места, где выросли и провели лучшую часть своей жизни. Как знать, может быть, и моя лучшая часть пройдёт в нём?!»
Спереди, со стороны улицы, к дому была пристроена веранда с большими, разделёнными на небольшие секции, окнами. Часть стёкол отсутствовала и была заменена фанерой или же вовсе натянутым целлофаном. Перед домом был небольшой, примерно трёхметровой ширины палисадник, как и всё в этом доме, находившийся в страшном запустении. Процветали только полынь и крапива. Несколько наполовину засохших клёнов возвышались над метровой высоты штакетником. Но и он выглядел убого и дряхло.
«Да, работы с этим домиком будет!.. – подумал про себя Николай. – Денег придётся ухлопать…»
Зато Наташино лицо сияло. Она, несмотря на две тяжёлые сумки, оттягивающие ей руки, чуть не вприпрыжку подошла к калитке и широко раскрыла её.
– Коленька, заходи. Пусть нам здесь будет хорошо.
От калитки к крыльцу веранды вела разбитая асфальтовая дорожка. Рядом с ней доцветало несколько осенних запоздалых цветов.
Наташа поднялась на крыльцо и, поставив сумки, нажала кнопку электрического звонка. Звонок оказался необычно громким, его было слышно даже на улице. Обитатели дома – двое стариков – старший брат отца Наташи со своей женой Лидой как могли берегли остатки роскоши особняка. Старики, на глазах которых выросла Наташа, были очень привязаны к ней. Отец Наташи был младшим в семье, а дядя Серёжа – старшим, поэтому по возрасту он мог бы волне сойти для неё за деда.
Дверь открыла тётя Лида.
– Наташенька, да ты ли это?
– Я, тётя Лида, я. А это мой муж, Николай. Прошу любить и жаловать. Как-никак, новый член семьи. А дяди Серёжи что, нету?
– Нету его дома, нету, в магазин пошёл, скоро придёт. – Тётя обняла Наташу, потом повернулась к Николаю. – Здравствуйте, Коля, здравствуйте. Пожалуйста, проходите. Рада познакомиться. Вон вы какой. Наташа писала о вас, только вот увидеться с вами до сих пор не получалось.
Николай заметил, что при всей доброжелательности слов старушка даже не посмотрела ему в лицо. Только украдкой скользнула взглядом по нему и еще на секунду задержав его на чемоданах. Мужчина поставил багаж на пол и протянул тёте руку. Её пожатие было вялым, вернее, вообще никаким, просто протянула руку-лодочку и тут же выдернула её обратно.
Николай попытался осмотреться, но не успел. Наташа открыла одну из двух дверей, соединявших веранду с домом, и затянула Николая в квартиру.
– Вот здесь мы будем жить! – воскликнула она, – тебе нравится?
– Не знаю ещё. Вообще-то, мне с тобой везде хорошо.
Из рассказов супруги Николай знал, что её прародители были богатыми людьми и жили на широкую ногу. Прадед, кажется, был даже царским офицером, героем первой мировой войны. Они с прабабушкой вырастили пятерых детей, но кроме деда и одной сестры все умерли. Некоторые – при загадочных обстоятельствах. Подробностей Наташа не знала. Почему-то никто ничего не рассказывал о её предках. Родители говорили, что ничего не знают, а бабушка, которая умерла, когда Наташе было двенадцать лет, оправдывалась, списывая всё на плохую память. В то же время бабуля иногда выдавала такие подробности из своей жизни, что у Наташи захватывало дух.
После революции и смерти прадедушки, несмотря на несогласие оставшейся вдовы, в дом начали подселять постояльцев. Протесты хозяйки власть легко подавила, напомнив «буржуйке» о том, что в стране нынче другие порядки и богатым не место в новом обществе. И если хозяйка дома с этим не согласна, то она очень легко и быстро может отправиться вслед за своим расстрелянным мужем. Направленное на неё дуло маузера придавало словам представителя власти убедительности. Вдове ничего не оставалось делать, как молчать.
Незадолго до Второй мировой войны дом в очередной раз перестроили. В нём появились дополнительные перегородки, а к ним добавились и новые постояльцы. Позже, в пятидесятых, дом пережил пожар. Строение удалось спасти, но крыша сильно пострадала, её пришлось перекрывать заново. Воспользовавшись причиной капитальной перестройки, жильцы решили переделать верхний этаж под две небольшие квартиры. Нижний этаж тогда же переоборудовали под подвал. В одной квартире проживала дедушкина сестра с семьёй, а в другой Наташин дедушка с женой и двумя сыновьями – подростком Сергеем и родившимся перед самой войной отцом Наташи, Владимиром. Потом сестра дедушки умерла, а дети разъехались. Тогда опять передвинули несколько стенок, и в одной квартире поселился женившийся к тому времени Серёжа.
