в которой Джун покупает дом по дешёвке
– Да не волнуйтесь вы, проходите, – рассмеялся Риэлтор, пропуская девушку в гостиную.
Через заколоченные досками грязные окна пробивался тусклый дневной свет, пыльными лучами пересекавший комнатку, которую можно было бы назвать уютной, если бы не её совершенно заброшенный вид. Мебель – диван, пара кресел, кофейный столик – была прикрыта пыльными простынями. Вдоль одной из стен стояли шкафы с резными панелями и стеклянными дверцами, но такими грязными, что их содержимое оставалось покрытой мраком загадкой. По углам стояли горшки с цветами, которые наверняка были искусственными, потому что, вопреки толстому слою пыли на листьях, не выглядели мёртвыми, как им полагалось. Ковёр на полу был покрыт таким толстым и плотным слоем пыли, что нельзя было даже различить его цвет, хотя на нём виднелись едва различимые следы, словно кто-то иногда здесь всё-таки прохаживался. Отсюда вели ещё две прикрытые занавесками из бус арки, но за ними царила кромешная темнота. В застоявшемся воздухе витал запах пыли, плесени и чего-то кислого.
– Я, конечно, прошу прощения за мой вопрос, возможно, не в моих же интересах о таком спрашивать, и всё же почему дом так дёшево продаётся? – спросила Джун, внимательно глядя по сторонам, словно ожидала, что таким образом обязательно увидит какой-нибудь подвох. То есть, помимо того, что на первый взгляд столь лакомым кусочком на рынке недвижимости, по всей видимости, почти никто и не интересовался.
К её неудовольствию, Риэлтор снова засмеялся. Очень уж неприятный был у него смешок, как будто он так привык лебезить перед богатыми людьми, что инстинктивно заискивал и перед не отличавшейся высоким социальным и материальным положением Джун, только делал это немного более презрительно.
– Да видите ли, мисс Гринвитч…
– Голдбридж.
– Тут раньше жил колдун, а потом взял и исчез. Вот его никто брать-то и не хочет, мол, не к добру это всё.
– А вы вообще имеете право его продавать-то? – Джун перестала пытаться рассмотреть комнату в полумраке и посмотрела на Риэлтора, подозрительно прищурившись.
– Конечно, – с достоинством ответствовал он, гордо вскинув голову и резким движением поправив сюртук с таким видом, что можно было решить, будто ему нанесли глубокое личное оскорбление. – Раз уж никто из родственников не предъявил прав на собственность, здание переходит первой конторе, которая успеет на него заявить.
Он говорил так уверенно, что спорить с ним было бы как-то некрасиво, а его слова звучали отточено, словно он всегда был готов к подобным нападкам в свой адрес. Это могло бы заставить задуматься, но Джун было просто-напросто некогда придавать чему-либо особое значение.
Абсолютно весь здравый смысл говорил Джун, что это плохая идея и что-то тут всё же нечисто – конечно, помимо особенностей местного имущественного законодательства. Но никакие доводы рассудка не могли перевесить того факта, что это был самый дешёвый дом на рынке, раза в два дешевле даже самой замызганной конуры с видом на тюрьму на берегу вонючей трущобной речушки, а ей позарез нужна была крыша над головой. По сути, весь этот осмотр был чистейшей формальностью, и ей хватило уже того, что находился дом в неплохом районе и, вопреки её опасениям, снаружи не выглядел обвалившейся грудой гнилого дерева. В принципе это был первый и единственный вариант, который она собиралась рассматривать в силу своего скромного финансового положения. У неё даже хватало денег на целый дом… Ну, почти.
– Ладно, я согласна, – кивнула она и решила сразу же перейти к самой неприятной части разговора. – Только вот… Может быть, вы сделаете мне ещё небольшую скидку?
Риэлтор недовольно поморщился и подозрительно прищурился. Нужно было продолжать давить.
– Я не прошу многого! Просто у меня нет тысячи золотых… У меня есть только где-то, ну, может быть, шестьсот… – Риэлтор уже начал открывать было рот, то ли от возмущения, то ли от удивления, и она торопливо добавила: – Но вы только подумайте об этом, вам больше не придётся беспокоиться об этом доме! Вы благополучно избавитесь от него на веки вечные. А я пообещаю не приходить к вам ни с какими жалобами.
Рот Риэлтора закрылся, и он призадумался, двигая челюстью так, словно пытался как следует переживать всё, что собирался ей высказать, иначе от одних только таких слов у него случится несварение. Он ещё раз осмотрел Джун, на этот раз особенно критическим взглядом, отбросив всякое профессиональное дружелюбие. Пожалуй, она и правда не выглядела, как человек, у которого могла заваляться лишняя тысяча золотых. Тёмные волосы, заплетённые косички, облегавшие её голову, будто корзинка, были растрёпаны, как если бы она несколько ночей спала, не расплетаясь. Голубые глаза покраснели и самую малость опухли. Край блузки с узковатыми для нынешней моды рукавами немного выбился из длинной юбки с высоким поясом, подол которой был забрызган грязью несмотря на сухую погоду последние пару дней. В целом она выглядела какой-то разбитой, с красными пятнами на бледных щеках, от чего веснушки, которыми её круглое личико было щедро усыпано, казались какой-то яркой сыпью.
– Хмм, – протянул он. Джун спрятала руки за спиной и скрестила пальцы. Все, какие только могла. – Ладно, по рукам.
Не то чтобы он проникся жалостью к девчушке. На самом деле, ему правда уже очень надоел этот дурацкий дом, который их агентство недвижимости вот уже который год не могло никому втюхать, потому что редко кто вообще проходил внутрь дальше десятка шагов. Обычно от покупки отказывались, стоило входной двери открыться. Иногда ещё раньше, если вдруг слишком рано заходил разговор о прежнем владельце дома. К тому же, им-то самим он достался даром.
– А сколько у вас там есть денег?
– Шестьсот шестьдесят шесть золотых, – кисло отозвалась Джун, доставая кошелёк из сумочки, которая висела у неё на плече.
Риэлтор забрал его, подошёл к кофейному столику, откинул край простыни – под ней оказался чуть менее грязный столик с расписной лакированной крышкой – и с весёлым звоном высыпал на него монетки. Они подняли облачко пыли, которую мужчина нетерпеливо разогнал взмахом руки. Пока риэлтор быстро и профессионально пересчитывал деньги, Джун мялась в сторонке, покачиваясь на месте, и бросала нервные взгляды на собирающиеся аккуратными стопочками золотые монетки. В конце концов подсчёт завершился. Риэлтор сгрёб деньги в свою сумку, а Джун протянул обратно её печально опустевший кошелёк и одну монетку. Должно быть, этот бюрократ предпочитал более ровные суммы. Лично самой Джун три шестёрки казались более красивым числом, но она на сдачу жаловаться не собиралась.
