Яркое утреннее солнце, только что выползшее из-за крыш раскинутых через дорогу строений, било в окно и слепило. Рябцев бродил взад-вперед по узкому коридорчику приемного покоя, потирая красные от бессонной ночи глаза и щурясь, когда приходилось поворачиваться к окну, и говорил по телефону.
– Вика, со мной все хорошо, говорю тебе. Со всеми все хорошо.
– Ты мне врешь, да? Чтобы успокоить?
– Я не вру. Когда я приехал, там уже были наши. Я не стал бы тебе врать, – добавил Рябцев и тут же мысленно осекся, поняв, что соврал прямо сейчас. Он вздохнул и опустился на старую кушетку с облупившейся обивкой у стены. – Не переживай, слышишь?
Вика была на взводе.
– Я не спала всю ночь. Не могла уснуть. Что же это такое… Как назло. Как только ты ушел из архива и начались все эти проблемы, как тут беременность… Володя, ты сейчас не можешь себя опасности подвергать. Ты ведь это понимаешь?
– Вика…
– Нас теперь трое. Помни об этом, хорошо?
Рябцев пообещал. «Нас теперь трое». Звучало непривычно и резало слух.
Первые два года после свадьбы Вика пила таблетки, контролирующие менструальный цикл и, что не менее важно, являющиеся контрацептивом. Вопрос потомства они обсуждали, но каждый разговор заканчивался неизменным выводом: «Потом». У них не было ничего, кроме родительской квартиры и оставшейся от них старой мебели, а Вика училась в институте и не зарабатывала ничего. Потом она нашла работу, а Рябцев в полиции получил очередную звездочку и прибавку к зарплате. Со временем Рябцев и Вика стали обрастать вещами. На банковском счету появились скромные накопления, которые постепенно росли и сейчас представляли собой довольно приличную сумму. На новую машину не хватило бы, но продержаться около года даже при потере работы – вполне. Это была подушка безопасности, страховка от незапланированных и резких жизненных поворотов. Но потом грянули проблемы на службе у Рябцева. Поначалу он барахтался в своей депрессии и не обращал внимания ни на что более. Но жизнь продолжалась. Ненавистная работа в подвале архива, хоть и тянула из Рябцева все соки, была стабильной, не грозила увольнением за превышение или злоупотребление полномочиями, с чем в любой момент мог столкнуться оперативник угрозыска – после любой прокурорской проверки. Это была стабильность. И тогда Рябцевы решили, что пора. Теперь им не грозила опасность остаться без всего. Но судьба распорядилась иначе. Однажды Рябцев пришел домой пораньше и взял в руки сотовый телефон Вики, на дисплее которого виднелось то самое СМС… И все, в том числе ребенок, ушло на второй план.
И вот теперь как гром среди ясного неба – беременность. За последние годы они обсуждали это, наверное, сотни раз. Планировали, где будет детская – конечно, в спальне, как у всех. Планировали, как назовут ребенка – если будет сын или дочь. Но это были просто абстрактные разговоры. Сейчас разом изменилось все.
– Я ведь вчера тебе даже тесты не показала… Я после первого положительного побежала в аптеку и сразу шесть штук купила. Для верности. У всех две полоски. Беременность сто процентов. Подумать только, да?
Рябцев подавил зевоту, которая одолевала его с первых проблесков солнца.
– Да вообще. Слушай, Вика, ты извини, но мне сейчас…
– Да-да, я только забыла тебе сказать. Сегодня я к врачу поеду. Вчера с вечера записалась. В частную клинику на Гагарина – помнишь, мы там были уже года три назад?
– Погоди. Туго что-то соображаю… К врачу хочешь? Зачем?
– Что значит зачем? Проверить! Все ли нормально. Вообще-то так делается… папаша!
«Папаша» резало слух хлеще, чем все остальное. Рябцев нервно хмыкнул.
– Мда уж. Сегодня же воскресенье?
– А вот они работают. Ты поедешь со мной? Узи вместе пройдем, сам увидишь!
– Я бы с радостью, но… Вик, я ведь ночью не присел даже ни разу. И вряд ли получится, после того что ночью было…
– Да я понимаю, – голос Вики стал унылым и грустным. – Ладно. Такси вызову. Доберусь как-нибудь.
Рябцев тяжело вздохнул.
– Хорошо… Во сколько тебе назначено?
Рябцев коротал время, общаясь с женой, перед дверью кабинета, где дежурный врач с медсестрой колдовали над ногой Бегина.
– Так, ну вроде готово, – врач отступил, наблюдая результат своего труда. – Промыли, обеззаразили, зашили и перевязали. Все готово.
– Что это был за укол? – спросил Бегин у медсестры, которая самозабвенно возилась на полке со шприцами, раскладывая их.
– Столбняк, что же еще, – вместо нее ответил врач. – Я бы вам настоятельно посоветовал госпитализироваться.
– Из-за гвоздя?
– Это не царапина, у вас колотое сквозное ранение. Плюс, учитывая вашу ситуацию… Вы ведь, как я пониманию, даже не почувствуете, если рана откроется?
– Спасибо, я обойдусь как-нибудь.
Бегин осмотрел ногу. Тугая бинтовая повезка окутывала центр его стопы, оставив обнаженными лишь пятку и торчащие из этого кокона пальцы. Сверху на подъеме стопы и внизу, на ее своде, сквозь многочисленные слои бинтов угадывались проступающие розовые пятна – ранения продолжали кровоточить.
– Вам лучше не пользоваться сейчас стопой. Все-таки человек ходит, понимаете? Вы будете постоянно бередить рану, она будет открываться снова и снова… А при отсутствии болевой чувствительности вы забудетесь и…
– Я не забуду, что у меня дырка в ступне. Но спасибо.
Врач уселся за стол, покряхтел.
– Давно у вас это?
– Дырка? Часов семь.
– Нет-нет. Анальгезия. Как давно это у вас?
– Последние 11 лет.
– И не проходит? – Бегин в ответ просто покачал головой. Врач признался: – Никогда не сталкивался, честно говоря. В учебниках читал, да и то, когда это было… Явление ведь достаточно редкое. По крайней мере, в такой форме, как у вас. Вы не думаете, что в вашем случае анальгезия имеет психосоматическую природу?
– Доктор, – устало откликнулся Бегин, вставая на здоровую ногу, облаченную в ботинок, и упираясь в пол лишь пальцами правой ступни. – О своей анальгезии за эти годы я узнал больше, чем знают большинство врачей. Если мы закончили, я пойду. Спасибо еще раз.
Он подхватил пакет с проткнутым насквозь ботинком внутри и неловко, короткими прыжками, заковылял к двери. Медсестра бросилась открывать ему. Врач вздохнул и бросил напоследок:
– Проверяйте почаще, что там у вас. Я имею в виду, просто смотрите вниз. Увидите кровь – сразу к нам в процедурный.
Пришлось благодарить врача еще раз. Бегин выбрался из кабинета. Тут же к нему подскочил Рябцев.
– Тебе помочь?
– Я сам.
– Ой, да брось ты. Терминатор, мля. – Рябцев закинул через плечи руку Бегина и двинулся по коридору. – Тяжелый, черт. Худой вроде. Наверное, дерьма внутри слишком много, а?
