День близился к своему завершению, отсчитывая последние минуты солнечного света, бьющего косыми лучами по небесному своду, словно лазерный спецэффект на увеселительном мероприятии, окрашивая неплотные облака разнообразной конфигурации в немыслимые цвета и оттенки. Картина поражала воображение богатством красок и форм. Огромная, непостижимая небесная мозаика, созданная невидимой дланью Творца. Было холодно, что вовсе неудивительно: март на Средней Аляске не самый теплый период, даже если находится в последней фазе и скоро уступит законное место немногим более теплому апрелю.
Ави Гурвич любил Аляску, независимо от времени года, суток, обилия атмосферных осадков и иных стихийных проявлений природы. Каждую командировку в этот холодный и столь же притягательный своею красотою штат, он ждал с особым нетерпением, чтобы подготовить очередной очерк или статью для «Нешнл джеографик», где печатались его размышления о странах, городах, пустынях, горных цепях и океанах, которые он исколесил вдоль и поперек, за свои 53 года, насыщенной на события жизни.
Статьи сопровождались красочными снимками, и черно-белыми зарисовками. Большой любитель природы нередко выступал и в телевизионных программах компании, хотя все же больше предпочитал писать статьи, чем появляться на экранах. Тем не менее результатом был доволен не только он сам, но редакция журнала и телевизионное начальство. «Нешнл Джеографик» стабильно пополняла число своих читателей и зрителей благодаря экзотическим рассказам Гурвича. Вот и на этот раз за первые восемь дней исследователь успел запастись неплохим материалом для своего журнала.
Оранжевый диск делал последний вдох, перед тем как погрузится за горизонт, чтобы вновь вынырнуть на поверхность другой части света и дать начало новому дню поисков, находок, разочарований и обретенных надежд. Ави наслаждался закатом, слегка щурил глаза и непроизвольно улыбался. Отражение лучей небесного светила в витринах городских зданий не столь притягательно и романтично, как их отблеск на заснеженных вершинах гор и глади девственных озер.
Где-то вдалеке послышался звук горна, напоминающий хриплый голос самца оленя. Опытный слух мог отличить рев животного от незамысловатого инструмента, который часто использовали местные охотники. Кому взбрело в голову трубить в это время суток? Обычно это делается за час или два до захода солнца. Хотя звуки вовсе не мешают, даже наоборот, вносят разнообразие в оглушающую тишину, в которой он пребывал.
Ученый сидел на переносном стуле, уперев правую ногу в ствол вековой ели и скрестив на груди руки. Теплый пар дыхания вырывался на свободу, быстро скрываясь уже в темнеющих зарослях.
– Мистер Гурвич, мистер Гурвич, – послышался голос молодого провожатого, – вы скоро, мистер Гурвич? Темнеет, пора в дом.
Провожатый явно нервничал. Наступление сумерек сулило ничего хорошо, за исключением красивого заката.
– Я здесь Шеен, – крикнул в ответ профессор, помахав для убедительности рукой.
Шеен заметил в полумраке волнообразное движение темно-синий куртки, сливающейся с колючей хвойной растительностью. Со слухом у провожатого тоже не было проблем, а потому бодрый голос Ави с расстояния примерно в двадцать шагов должен был его успокоить. И все же, лучше заставить гостя войти в помещение. Мало ли что может произойти в такое позднее время. Аляска не всегда гостеприимна, особенно это касается ее четвероногих обитателей.
– Я прошу вас… – чуть запинаясь выговорил Шеен, – войдите в дом.
Он уже стоял рядом, временами судорожно озираясь по сторонам, будто ждал нападения на охраняемого им человека. Какой позор если с гостем случится что-то страшное. Как он сможет смотреть после этого в глаза сородичей? Лучше самому умереть.
– Почему ты так взволнован, Шеен? – спросил Гурвич. – Со мной все в порядке. К тому же здесь так тихо и спокойно, что слышен каждый шорох. В случае опасности я смогу добежать до дома.
На самом деле он вряд ли бы успел преодолеть и половину расстояния, если какой-нибудь хищник заинтересовался бы его персоной.
– У вас даже нет ружья, – справедливо заметил проводник.
– Зачем оно мне нужно, друг мой? – Ави потирал руки, чтобы согреть слегка размякшие мышцы. – Чему быть, того не избежать.
Шеен, молодой алеут, великолепно знал местность, так же как возможную опасность – резкий, скользкий спуск, неожиданный обрыв, случайное падение в бурный речной поток или нападение зверей, особенно знаменитого гризли. Всего того, что могло подстерегать неподготовленного человека в этих нелюдимых местах.
Гурвича сковывало постоянное присутствие его экзотичного бодигарда, и все же он прекрасно отдавал себе отчет, что без помощи провожатого ему не обойтись.
– Ладно, Шеен, – человек с большой земли неохотно встал с насиженного места, – ты меня убедил.
– Я успел сделать кое-какие заметки. Думаю, они мне пригодятся для моих работ в журнале, – он посмотрел на небо, словно выплывшее из доброй сказки темную шаль, бесконечной сыпью мерцающих звезд. – День прожит не зря.
– Можно и отдохнуть, сэр, – посоветовал Шеен.
– Это прекрасно, когда каждый день ты можешь назвать полезным, независимо, сколько тебе лет двадцать или девяносто. Я прав, друг мой?
Профессор часто называл своего собеседника «мой друг» или просто «друг», пытаясь создать между ними нормальные человеческие взаимоотношения. Не хотелось видеть в Шеене только охранника. Это больше мешало работе, чем помогало. Так считал Ави, которому, однако, так и не удалось убедить провожатого называть его по имени, без всяких многозначительных приставок. Слова «мистер» или «сэр» сильно въелись в мысли Шеена, и он то и дело вставлял их перед именем или фамилией профессора биологии.
– А какие изумительные снимки я сделал! Ты даже не представляешь! – хвалился ученый, раздвигая приставучие ветви елей. – Так близко к гризли я еще никогда не подходил.
– Они сейчас очень опасны, мистер Ави.
– Знаю, Шеен. К тому же это была самка с детенышами.
– Вам повезло, что она оказалась умной самкой. Они понимают, что встреча с человеком не принесет им никакой пользы. Медведица хотела защитить детенышей и нашла лучшее средство – убежать от человека подальше.
