День рождения Артемки отмечали на даче Марины.
Выдался яркий осенний вечер, на солнце было совсем тепло. Надежда, игравшая с именинником в бадминтон на лужайке, разогрелась и стянула вязаную кофту, оставшись в легкой маечке.
– Надя, какая ты красивая! – вдруг изумился Артемка, любуясь ею. – И что я раньше этого не замечал?
– Наверное, сегодня ты повзрослел, Артемка. – Надя подбросила и поймала волан. – Сколько тебе исполнилось?
– Мало, – серьезно сказал он, щурясь от солнца. – Всего шесть лет…
– Это уже много! Ну, давай дальше играть!
– Нет, Надь-Надь, погоди! – Мальчик подманил ее ракеткой. – Давай с тобой договоримся.
– О чем? – Она подошла, присела возле него на нагретую траву и приготовилась слушать.
– А вот о чем. – Артемка взволнованно огляделся и зашептал: – Давай договоримся… Когда я вырасту большой, то женюсь на тебе!
– Женишься? – весело изумилась она.
– Ну да! Потому что ты такая красивая!.. Только ты меня жди и замуж ни за кого не выходи!
– Хорошо, я согласна… Значит, ты мне делаешь предложение?
– Какое предложение? – смешно наморщил лоб Артемка.
– Ну, когда мужчина хочет жениться, он делает предложение своей невесте, – принялась объяснять Надежда. – Предлагает руку и сердце. Так заведено.
– А, ну, значит, я предлагаю! – нашелся именинник. – Предлагаю тебе жениться на мне. То есть нет! Я на тебе женюсь!
– Договорились, – сдерживая улыбку, кивнула она. – Только мне придется очень долго ждать, когда ты вырастешь.
– Ну и что!
– Пройдет много лет, я состарюсь. И перестану тебе нравиться.
– Нет, никогда не перестанешь! – крепко обнял он ее за шею. – Потому что ты такая красивая и хорошая-хорошая! – И вдруг с новым вопросом внимательно заглянул ей в глаза: – Надь-Надь! А тебе сколько лет?
Марина, слышавшая издали заговорщиков, шла к ним и улыбалась.
– Много уже, Артем. – Надя переглянулась с подругой. – Целых двадцать семь!
– Это что за нежности? – нарочито строго спросила Марина. – И что за «Надь-Надь»? Нужно называть «тетя Надя»!
– Только ты маме ничего не рассказывай! – громко прошептал Артем. – Это тайна!
– И кто же у женщины спрашивает возраст, Артем? – продолжала та журить сына. – Ну-ка, давай беги к отцу носить дрова. Он там баню топит.
– Мы с тобой договорились! – Артем погрозил пальцем и умчался.
– У тебя уже жених вырос, – грустно пошутила Надежда, провожая Артемку взглядом. – Предложил мне выйти за него замуж. Говорит: «Ты такая красивая!»
– Поздравляю! – И обе рассмеялись, но тут же сделали серьезный вид – за кустами мелькнула Артемкина рожица.
– Ты и правда сегодня красивая, – подтвердила Марина. – Димка у меня спрашивает: «Что это с ней?»
– Неужели заметно? – усмехнулась Надя. – Чудеса… Я поеду, Марин, уже вечер.
– А баня?!
– Ну не обижайся! Понимаешь, завтра у меня важный и насыщенный день. Надо пораньше лечь. Я и так все время не высыпаюсь.
– Школьный товарищ? – угадала закадычная подруга.
– Да… И остался у меня один школьный товарищ. Завтра намерен показать мне свой образ жизни.
– Надо полагать, у него… своеобразный образ.
– Не знаю. – Надежда нехотя поднялась, подобрала кофту. – Но представляю… Какие-нибудь скачки, казино, ночные клубы. Куда еще богатые ходят?
– Тогда пойдем, выпьем на посошок? – Марина обхватила ее за плечи и повела к беседке, где был накрыт стол. – Знаешь, мне показалось… Ты слишком жестко с ним обращаешься. Будто на коротком поводке держишь…
Она налила шампанского в бокалы.
– Сэр Дюк у меня с пятого класса носит портфель.
– Сэр Дюк?
– Это у него школьное погоняло. А фамилия – Сердюк…
Марина звонко расхохоталась:
– Значит, ты будешь Сердючка?!
– Скорее, он Петров, – сухо отрезала Надя. – Ну, давай, за моего жениха, Артема Дмитриевича!
Они чокнулись и выпили.
– Он похож на сэра, – заключила Марина. – Такой важный… А танцор твой с зонтиком не объявлялся?
– С апреля ни звука. Даже не звонит…
– Все-все, про танцора не будем, – поспешила закрыть больную тему подруга.
– Вчера ехала с работы, – вдруг задумчиво проговорила Надя, – одна в маршрутке… И впервые ощутила страх одиночества.
– Еще чего! – вскинулась Марина. – Ей со всех сторон предложения сыплются, а она про одиночество!
– Дома не могу ночевать… Так страшно бывает!
– Здрасьте, приехали! Ты что, совсем?
– Особенно когда за стеной плачет ребенок. А он почему-то плачет каждую ночь.
– Знаешь что, дорогая? – строго сказала Марина. – Иди к своему другу Крикалю, бери отпуск и мотай в Турцию. Можешь со своим сэром, на поводке.
– Это не интересно.
– Езжай одна! Я была в Турции – во! Правда, мужчин там нет, одни самцы, ну и черт с ними. Зато голова пустая и никаких тебе забот! Все время чувствуешь себя женщиной! А как на тебя смотрят!
– Надо перевезти с дачи папу, – глухо, будто не слыша ее, продолжала Надежда. – А то он в последний раз вместо стихов карты заказал.
– Какие карты?
– Географические. Причем крупномасштабные. Не иначе как опять куда-то собрался…
Надежда тряхнула головой, подняла бокал.
– Ладно, ухожу по-английски! Диме привет и моего женишка поцелуй!
Она допила шампанское, сняла сумочку со спинки стула, беспечно забросила за спину.
– Привет, подруга!
И пошла – по дорожке, за калитку, через поле – прямо на заходящее солнце.
Марина долго смотрела из-под руки ей вслед, пока силуэт не растворился в тревожном по-осеннему солнечном свете.
Прибежал Артемка, недоумевающе огляделся.
– Мам! А где Надя?
– Вон там. – Она указала на солнце. – Помаши ей рукой.
Артем щурился, прикладывал ладошку козырьком – рассмотреть ничего не сумел, но старательно махал рукой…
Надежда сидела у окна в полупустом вагоне электрички. Солнце прыгало по горизонту, по крышам домиков и деревьям.
Она набрала по сотовому номер, не поднося к уху, услышала механический голос – выключен или находится вне зоны…
За окном мельтешила Москва, привокзальные здания, поезда.
Электричка остановилась. Надежда вышла на Ярославском вокзале, прошла через турникеты, остановилась на площади.
Шум, суета, синий московский вечер.
Снова позвонила, заговорила в трубку:
– Пап? Привет! Я к тебе сейчас приеду… Нет, ничего не случилось. Просто соскучилась.
Выключила телефон и медленно двинулась в сторону Казанского.
Там побродила немного вдоль киосков, остановилась возле одного, где продавали атласы автодорог и географические карты. Постояла, подумала и решительно направилась в здание вокзала.
Обстановка в комнате Ивана была совсем не домашняя – скорее она служила продолжением его рабочего места в Останкино: стены в плакатах и фотографиях, компьютерная и видеотехника, кучи кассет, бумаг, книг – и во всем этом царил полнейший беспорядок. Впрочем, как и в душе самого журналиста. Он кому-то звонил и одновременно что-то искал, то и дело оглядываясь на дверь. Не найдя, вконец обессиленный, он сел в кресло и задумался, не заметив, как в комнату тихо вошла его двенадцатилетняя дочь Рита. Она спрятала что-то в раскрытую дорожную сумку, валявшуюся у порога, вздохнула по-женски, явно копируя мать, затем осторожно приблизилась и обняла отца. Тот чуть вздрогнул от неожиданности, ожил.
