Мне тоже неплохо бы подробнее ознакомиться с предстоящим делом, которое я просмотрела мельком перед самым отъездом. К сожалению, розыскники на местах собирают информацию крайне поверхностно, но переврать основные факты они не в состоянии.
— Приступим! — театральным жестом достаю из папки первый лист. — Наша жертва — Ми́рна Кушéн, вдова, сорок три года. Если верить приложенному к делу изображению, госпожа Кушен недурна собой и выглядит намного моложе своего возраста.
— Магическая ретушь, — морщится Марек. — От снимка прямо фонит. Для нас это дополнение к портрету: делаем вывод, что убитая была тщеславна. Её ведь убили, Ник?
— Причина смерти — воздействие магфакта первой степени. Тело обнаружила племянница, Сели́на Кушен, вчера, в девять часов и три минуты.
— Первая свидетельница — первая подозреваемая, — замечает Марек. — У племянницы та же фамилия — она родственница по мужу?
— Дочь его старшего брата, — предъявляю снимок статной блондинки, которая, на мой взыскательный вкус, куда привлекательнее убитой. — Не работает, не замужем, пятьдесят лет.
— Сколько? — изумляется напарник. — Выглядит она от силы на тридцать, причём без всякой ретуши!
— В конце этого месяца исполнится ровно пятьдесят, — повторяю я. — Между братьями Кушен была разница в сорок восемь лет. Отец Селины, Дéмис Кушен, скончался в прошлом году. Ничего подозрительного — сто два года, вполне приличный возраст.
— А супруг молодящейся вдовы?
— Си́рел Кушен, умер десять лет назад. Не указано, от чего, выясним на месте.
Марек берёт у меня оба снимка, секунду держит перед собой и отдаёт обратно. Как и всем обладающим магическим даром, ему достаточно мгновения, чтобы запомнить любой предмет или человека в мельчайших подробностях.
— В доме также проживает Дáйра Кушен, жена покойного Демиса и мать Селины.
— Женское царство, — хмыкает Марек. — Что ещё, Ник?
— Госпожу Кушен нашли на полу в гостиной, признаки борьбы отсутствуют, следов взлома и беспорядка нет, ничего не похищено. Время смерти — шесть тридцать утра — определил городской маг Эрска, господин Дáрен Вáржес. Именно он настоял, чтобы из Диго́ра прислали розыскников.
— Варжес? — цепляется напарник. — Тебе не кажется, что два рэгорца на одно расследование — это перебор?
— Вряд ли он сэй, иначе не просил бы помощи Округа, — замечаю я. — Протоколы, которые он приложил к заявлению, намного лучше многословных и пустых описаний начальника Службы Розыска господина Кирáна Ти́шуса, так что я предпочту работать с соотечественником, нежели с напыщенным дураком.
— Вы же все друг друга или ненавидите, или боготворите, — Марек отворачивается. — Я ещё не отошёл от прошлого столкновения с твоими земляками.
— Я устала тебе повторять — мы…
— …не люди, — заканчивает за меня Марек. — Знаю, Ник.
Люди и рэгорцы — два разных вида, несовместимых биологически. Рэгор живёт по иным законам, нежели Вария, Ло́кша или Казар. Мир резко шагнул вперёд, успешно совмещая магию и технологии, рэгорцы застыли на том уровне, что был до Великой Войны. И это касается не только магии: мы сохранили все древние традиции, даже те, что кажутся дикостью. До сих пор у нас кровная вражда затихает лишь с убийством последнего представителя рода, а клятва верности — со смертью давшего её.
— Единственное, чего я никак не могу понять, — продолжает Марек, — отчего, уходя в человеческие земли, вы сохраняете свои родовые имена. Словно вывешиваете флаги: «Я — рэгорец!»
— Считай это тоже тщеславием, как желание женщин молодиться. Давай вернёмся к расследованию. Снимка Дайры нам почему-то не прислали. Возможно, в свои семьдесят три года она стесняется, что выглядит не на восемнадцать, как её невестка. Протокол господина Тишуса на девяти листах — мешанина из описания обстановки гостиной, положения тела, одежды покойной и заверений в том, что три госпожи Кушен прекрасно ладили между собой. И вообще они законопослушные дамы, которые используют магфакты исключительно по назначению.
— Угу, — с иронией кивает Марек, отчего его огненно-рыжая чёлка закрывает нос. — Добродетельная госпожа по рассеянности приобрела в магазине запрещённый магфакт, дурно спала ночь, а наутро сама себя укокошила в порыве раскаяния.
