1. Пролог
Перед глазами все плыло. Дракончики плясали с феечками. А крокодилы целовались с бегемотиками.
Монотонное бубнение и смешки со стороны совершенно не способствовали приведению в чувства.
С трудом удалось зафиксировать взгляд на яркой точке, притягивающей взгляд. Ею оказался одинокий фонарь за рукавом мужика в балахоне и странном головном уборе, нещадно бивший в глаза.
- Милостью данной мне Прародительницей всего сущего Овой, волею Всевышнего Одома венчаются потомки следов их: герцог Отинвацлав Густав Октавиан Лазельский и девица без племени Божена Безродная.
Приглушенный смех, спрятанный в кулак, неприятно резанул слух. Слишком знакомый. Слишком неприятный. Слишком издевательский.
- Согласен ли ты, герцог Отинвацлав Густав Октавиан Лазельский взять в жены девицу без племени Божену Безродную. Если да, то сообщи мне свое желание устно, а не письменно, как того требует божий закон, - нараспев произнес … священник.
Точно священник, я узнала его по характерной рясе с блестящей каймой по обшлагам широких рукавов. А еще по белой колоратке, которую ни с чем другим не перепутаешь.
Рядом кто-то кашлянул, привлекая внимание.
Повернула в сторону голову и залилась краской смущения, наткнувшись на сверкающие глаза.
Вацлав.
Широкая обаятельная улыбка на тридцать два зуба и греческий профиль, сводящий всех девушек университета с ума, оказались до удивления знакомы. Черные кудри юного Аполлона, красивой волной падающие на лоб заставили сильнее биться трепещущее сердечко.
Какой же он красивый. Такой высокий и статный. До безумия мужественный. Так бы и наслаждалась видом Мистера Совершенства часами. А еще лучше днями напролет.
- Согласен, - проникновенным голосом ответил Вацлав, глядя на меня.
Его карие глаза лучились озорным смехом. В их глубине плясали чертята.
Боже, как красиво, подумала и вновь зарделась от нереальности происходящего.
- Она верит?
- Ясен пень.
- Точно верит,- протянул женский голос.
- Ну и дурында.
- А я что тебе говорила, средство - огонь. Несколько капель и человек становится не похож сам на себя.
- Сколько ты ей подлила? Только не говори, что целый флакон.
- Ага. Чтобы наверняка. И не прогадала. Ты посмотри чего вытворяет. Кажется, она на самом деле думает, что выходит замуж за Вацлава.
- Конечно, думает. Ты обрати внимание на ее безобразно счастливое выражение лица. На нем же большими буквами написано — верю. Она же втрескалась в Вацлава, как кошка.
- Вот умора. Он ее терпеть не может. Но ради дела решил подыграть. Смех, да и только.
- Не то слово. Давай побольше фоток сделаем, чтобы потом было над чем поприкалываться.
- У Тотошки камера ночного видения, он ее заранее установил, до представления.
- Класс. Вот обхохочемся потом, когда эта блаженная придет в себя. Надо было одеть ее в прозрачную сетку. Чтобы все просвечивалось.
- Что же ты сразу не сказала? Теперь уже поздно.
- Ясен пень. Давай смотреть представление дальше.
- Согласна ли ты, девица без племени Божена Безродная взять в мужья герцога Отинвацлава Густава Октавиана Лазельского, выполнять все его желания, приносить ему пиво, мыть ноги…
Я на миг зависла.
Приносить пиво еще куда ни шло. Но мыть ноги и… воду пить. Что за ерунда? Разве такие обеты дают молодожены? А где слова про любовь и верность? Да и о горе с радостью никто не упомянул.
Мой мозг отчаянно пытался найти логику в брачных обетах, произносимых во время венчания.
- Отвечай! Согласна или нет?- требовательно спросил священник.
- Божена, ну что же ты молчишь...любимая? - ради таких слов, услышанных из уст красавца Вацлова любая студентка нашего универа поплывет сладкой патокой.
Мое сердце заколотилось со страшной силой, желая вырваться из грудной клетки.
- Согласна, - выдала радостно улыбаясь.
Громкий гогот на периферии сознания испортил всю прелесть момента.
- Можешь идти за тазом,- священник скривил рожу.
***
В голове стучали молоточки. Бом. Бом. Бом.
Во рту пробежала стая диких кошек, не забыв оставить после себя много-много дурнопахнущих подарков.
Сердце грохотало так, словно слопала банку сухого кофе, запивая бутылкой коньяка.
А еще этот хохот. Дикий. Нечеловеческий.
Так нормальные люди не смеются.
Я немного полежала на спине, прислушиваясь.
Хохот не прекращался. Лишь чуть затихал, чтобы разгореться вновь.
Кажется, пора вставать, да идти смотреть что за веселье и над чем так смеются.
С трудом перевернулась на бок, оторвала от подушки голову. Уже хорошо. Еще немного и смогу встать на ноги.
Последнее удалось лишь с третьего раза. Уже хорошо. Можно двигаться дальше.
Впереди порог, а за ним ступеньки.
Это не страшно. Надо всего лишь переступить первый, и медленно сползти по вторым.
Если сделать пару остановок, то можно вообще не заметить одышки и громыхающего о ребра сердца.
Да что со мной такое? Неужели заболела?
Мне нельзя, у меня уборка не закончена. Маменька будет ругаться.
Я, наконец, сползла по ступенькам.
Откуда хохот?
Из гостиной. Похоже, что там смотрят нечто юмористическое. Наверное, новый ситком.
- Смотрите, смотрите на это выражение лица, когда она начинает пить. О! Я больше не могу! Дайте мне это развидеть, - веселилась Алисия.
- Смотри, смотри дальше. Она целует протянутую руку, - Агнешкин голос мог перекричать любого в компании друзей сестер.
Перевела глаза на настенные часы. Семь часов утра. Мама прилетает в десять. До этого времени еще надо прибрать коттедж, а гости еще не ложились. И даже пока не собираются.
По стеночки, то и дело касаясь рукой, чтобы не упасть, медленно двигалась в сторону гостиной.
На полу что-то чавкало. Огромное пятно на ковре. Кто-то что-то разлил. Мама будет недовольна. Опять мне влетит по первое число. А вот и пустая бутылка. Надо поднять.
Очередной хохот заставил вздрогнуть.
Да над чем они так смеются?
Наконец, добралась до двери. Заглянула.
В комнате в разных позах возлежали друзья Алисиии и Агнешки. Неплохие ребята, как оказалось. Я думала они такие же, как сестры вредные и подлые, но нет, вполне милые и приятные. Особенно Вацлав. Я так была рада видеть его среди приглашенных, что даже не возмутилась, когда сестры заявили о вечеринке, пока мама в отъезде.
- О! А вот и наша звезда! - услышала. - Посмотри на себя, какая ты смешная!
Но не это привлекло меня посмотреть на большой плазменный экран, мамину гордость, последнее приобретение. А выражение лица Вацлава — брезгливое и надменное. Почему-то именно оно первым появилось на пути моего взгляда.
- Пей до дна. Пей до дна. Пей до дна, - неслись улюлюканья с экрана телевизора.
Где-то я уже это слышала.
Я внимательнее всмотрелась в картинку на панели. Ночная съемка была не очень хорошего качества. Но даже через шум и помехи, я смогла узнать себя под руку с Вацлавом, а рядом ряженого священника с бумажной шапкой на голове.
