Елена Глинская. Драма.
По Истории Н. М. Карамзина драматические сцены.
Великий князь Василий Иванович
Князь Василий Шуйский
Князь Иван Оболенский
Монах Максим Грек
Шут Тимофей
Елена Глинская – княгиня
Боярыня Вельяминова
Бояре
Слуги
Девушки
( Государева библиотека. Максим Грек перебирает листы хартий.)
Грек.
Тот счастлив Государь, когда держава,
которую хранить поставил Бог,
спокойна и в достатке процветает,
враги трепещут, а народ – послушен.
и ужасов судьбы не знает мир…
Но трижды счастлив он, когда потомки его с почтеньем добрым поминают
за то, как высоко он поднял нравы и образ мыслей подданных своих.
Науки нравы очищают – несомненно,
А при дворе московского владыки они цветут, как сад, благоуханно
И плод, порой нежданный, дарят нам.
И в Греции, и при дворах Европы, собрания я видел книг и хартий
Но ты, Москва, затмила всех богатством
Из тьмы веков дошедшего ума.
Все эти драгоценные страницы,
Святоотеческого светлого ученья
Перевести я должен, чтобы русский
Народ и в Истине и в Духе утвердить.
(входит Шуйский
Грек кланяется в пояс).
Здоровья, князь тебе и милость Божью.
Шуйский.
И тебе честной отец. Не спишь и ночью
– все пишешь, вижу я.
Грек.
То житие Пахомия святого,
я князю в утешение в печали его перевожу.
Шуйский.
Великий князь… Державный наш правитель.
Отец всем нам, и все мы Бога просим,
Чтобы он царствовал на славу долго. Вечно.
Но человек из праха создан,
И в прах уходит. И кому держава
Московская достанется тогда?
Грек
Да. Сына нет у князя, хоть молитвы
по всем церквам приносят ежечасно,
И двор постится и холопы следом.
Шуйский.
Да слышал ли ты слух? В народе ходит.
Грек.
Я слышал будто – первая, законная, супруга в «Девичьем» в заточении родила
Наследника московского престола.
Но слух идет от нелюбви народа
К Елене Глинской – молодой жене
Отца и Государя нашего.
Шуйский.
Род Глинских! – Темника Мамая
потомков. Кровь их будет с нашей
Теперь замешана, и будет нами править неведомо чей отпрыск.
Из Литвы
Враждебной выбрали княжну – как будто здешних мало!
Грек.
Но третий год идет, а у княгини – все сына нет -
То знак суровый с неба.
Не может муж женатым быть вторично, когда супруга – инокиня.
Шуйский. – Знаки – тут не при чем.
(входит Оболенский)
Сюда Великая княгиня! Здравствуй князь – и ты здесь?
Шуйский
С монахом я о вере говорил.
Оболенский.
С каких-то пор наш грозный воевода вдруг стал у постников послушником примерным?
Или в монахи ты собрался, князь Василий?
Шуйский.
Не все в любимцах, как иные, князь Иван.
(Входит Глинская в сопровождении Вельяминовой и девушек. Девушки встают на колени.)
Вельяминова.
Угодно государыне-княгине здесь помолиться среди книг святых
Она ни с кем общаться не желает и просит вас, князья, оставить нас.
(Шуйскийи уходит)
Ты, инок, тоже прочь ступай. Постой-ка. Где полотно с картиною голландской,
Ужасной преисподней? Та, где бесы пытают грешников. Достань ее… Ступай.
Глинская.
Мой верный князь, не можешь ты остаться. Жди за дверями и храни покой
Печальной государыни своей. Мы после свидимся… Я говорю – ступай.
(Оболенский уходит)
Что ты, боярыня, вчера мне говорила, что средство есть одно – зачать младенца,
И тайна эта – здесь, средь древних хартий, сокрыта, для чего-то, от людей.
Вельяминова.
Взгляни, на эту, государыня, картину, где адские мучения – ты видишь?
Глинская.
Да, вижу. Участь грешников ужасна и темным страхом наполняет сердце.
Но что нам в том?
Вельяминова.
Смотри левее.
Вон, видишь – блудница слилась в объятьях с бесом,
А дальше – видишь?…
Она беременна и плод ее огромен, таков, что силы нет нести.
Глинская.
О, Боже!
Нет? Не так я поняла? Иль ты, боярыня, мне в шутку предлагаешь?
Вельяминова.
Шутить забудем, как совет боярский подскажет князю нас сослать подальше
В убогий монастырь. А могут просто
в темнице ненароком удавить.
Глинская.
Ведь ты права… В Москве у женщин судьбы похожи все на бесконечный плач.
Зачать – спасение, но как? Я содрогаюсь
при звуке имени бесовского, а видеть?
А ласки с ним делить! О, что я! Боже!
Вельяминова.
Довольно жертву принести ему, а ласки
И ложе брачное делить совсем с другим…
Глинская
А что за жертва?
Вельяминова
Государыня, пустое – убить мерзавку девку
(пинает стоящую на коленях девушку)
иль холопа,
лишь бы крещены были и чисты.
Когда перед постелей кровь прольется,
Тогда вся сила беса мужу в сердце
Войдет – как жеребец безумный, свою супругу будет он ласкать.
Глинская.
Великий князь об этом знать не должен… Он набожен и добр…
Где князь Иван? К нему есть поручение…
Вельяминова. (девкам)
Зовите князя Оболенского.
Девушки.
Боярин, князь, Тебя к себе Великая княгиня просит.
Вельяминова
А чем не муж? И молод и силен.
Глинская.
Молчи пока. И убери картину.
(входит Оболенский)
Мой верный князь, пойди, предупреди
Супруга нашего – надежду государя,
Что мы идем…
(Оболенский уходит)
Вельяминова.
Уж как наш князь хорош!
Глинская.
Пойдем, боярыня, и мы. Трепещет сердце! Мечтами страшными оно раздражено…
(уходят обе, вместе с девушками. Появляется Грек)
Грек.
Что слышал я! Я думал, что молитве
Святой не помешаю, что княгиня смиренно плакать будет и виниться,
а я, со скорбью, вторить буду ей.
Предупредить я должен… Но Василий
мне не поверит.
Он глазами супруги смотрит, слышит лишь ее ушами.
Открыть все Шуйскому? Он сын Войны и знатен -
Не дело иноков мирских князей судить.
(уходит)
( Палаты Государевы. В. к. Василий Иванович, Глинская, Шуйский, Оболенский, шут Тимофей, ближние бояре, слуги.)
В. И.
Митрополит-владыка разрешил нам суровый пост нарушить ненадолго,
Чтобы бояре верные и слуги
Могли сегодня сердцем отдохнуть.
К тому же доброе знамение я видел -
(Шуйскому)
–Ты помнишь, князь, на Воронцовом поле
не ждали мы удачи от охоты -
Взял ястреб перепелку. Вдруг – вторую, а там и третью! Все – в мгновенье ока!
То предвещает мне добро. И милость Божью в рождении наследника престола.
Теперь хочу, чтоб музыка играла, свечей поболее, и чтобы все в веселье
Обедали со мной… (играет музыка, и т. д.)
А где мой шут?
Желаю я смеяться – а нет его.
(шут из-под стола)
Я здесь, мой государь!
В. И.
Чего ты прячешься? Опять играть надумал? Тимошка, где ты там, боярам покажись.
(шут вылезает)
А расскажи, чего задумал, что трясешься?
Шут
Я бабы, государь, своей боюсь – прибить грозилась!
В. И.
А за что грозилась?
Шут.
За то, что я ее на шубу променял, вчерась на рынке.
В. И.
Бабу – да на шубу! Да ты купец, Тимошка!
Шут.
Как же не купец. Да только шубу, батюшка, я выменял на гуся.
В. И.
А гусь тебе зачем?
Шут
Как гусь зачем? У самого бояре, как гуси важные, а мне так без гуся.
Хотел его боярином поставить.
Оболенский.
Эй, дурень, что ты врешь.
В. И.
Оставь его.
Эй, кравчие, мальвазию несите, мы веселимся нынче – нынче Хмель
пускай подернет дымкой все заботы. Я первый пью за здравие бояр
И государыни княгини.
Оболенский.
