1. Пролог
I
Прошло много лет с того жаркого, дышащего степными травами мая. Двадцать три года… Но стоит мне лишь уловить терпкий аромат полыни, как воспоминания о событиях той весны обрушиваются на меня с поразительной яркостью. Странно это... Я не могу вспомнить что ел этим утром на завтрак, но то, что случилось в середине мая в первом году третьего тысячелетия помню в мельчайших подробностях…
В тот год, помню, зима была затяжная и холодная, а весна наступила поздно, и будто извиняясь за опоздание, вступила в права сразу. За день она стерла все признаки ушедшего сезона: высушила в пыль землю и окрасила город свежей зеленью.
Помню еще, что зимой все ждали чего-то особенного. Словно с формальным приходом нового тысячелетия жизнь обязана была измениться к лучшему, катапультой перебросив людей из надоевшего настоящего прямиком в светлое будущее. С наступлением январских будней новогодние надежды на перемены было угасли, но с приходом поздней весны инфантильная уверенность в неизбежности хороших перемен будто вернулась.
Помню броские заголовки у журналистов, называвших наступивший двухтысячный год “миллениумом” и помню как все шутили, обзывая его “линолеумом”. Всем от этой шутки было весело. Просто обхохочешься!
Теперь мне нужно признаться. В том, что случилось со мной той пахнущей полынью весной не было ни капли смешного. Те дни будто топором разрубили надвое мою судьбу, отчеканили безапелляционное “прощай” наивному и веселому парню, каким я был прежде, и превратили в озирающегося по сторонам невротика, посеребрив волосы в преждевременную седину.
Гребенные воспоминания. Они теперь мучают меня не только раз в год, с наступлением очередной весны и с цветением полыни, а приходят каждый вечер. Они пробуждают меня посреди ночи, облачившись в липкие туманы кошмаров. Проснувшись, я не могу заснуть. Включаю свет и брожу по пустой после развода квартире. Выкуриваю одну пахнущую ржавым металлом сигарету за другой. Снова ложусь в холодную кровать, будто в гроб. Закрываю веки, стараюсь отогнать фантомы и прислушиваюсь к кричащей тишине. Когда же крик становится невыносимым, то вскакиваю и закуриваю новую сигарету, продолжая наматывать круги по комнате.
Бывает, не выдержав натиска бессонницы, выбегаю из квартиры и сажусь за руль. Включаю круглосуточную радиостанцию и начинаю таксовать, с остервенением, до первых лучей солнца. Развожу загулявших пьяниц и чудаков, рискуя нарваться на проблемы, лишь бы не возвращаться домой, в холодную кровать, где меня снова одолеют мрачные воспоминания.
Были ночи, когда я даже не пытался заснуть, а с первой звездой принимался за виски. Осушал стакан за стаканом, топил темноту в алкоголе, чтобы в итоге свалиться без чувств, избавленный от бремени тревожного сознания. Ирония в том, что подобный способ вскоре перестал срабатывать, я допился до того, что мог выдуть бутылку и не почувствовать опьянения, заработав лишь тошноту и потерю равновесия, что заставляло опорожнять желудок, сводя усилия на нет.
Последним моим пристанищем послужили таблетки: снотворные и успокоительные. Вычитал про них в Интернете, а после скупал в аптеке, используя поддельные рецепты. Надо признаться, первое время пилюли давали великолепный эффект, мигом вырубая и позволяя проспать без пробуждений по десять часов кряду. Но и они перестали работать.
Сегодня вечером, откатав за “баранкой” пятнадцать часов подряд, я взглянул на себя в зеркало и ужаснулся. В отражении показался незнакомый человек: отекший, бледный, с провалившимися глазами старика. И я решил, что хватит! Баста! Я верну свою жизнь обратно! Довольно бегать, скрываясь от воспоминаний. Пора встретиться с демонами лицом к лицу.
Так что я расскажу вам о своей истории. Расскажу все, как было. Может слог мой покажется вам сумбурным, но это лишь оттого что, мне не терпится ее рассказать. Еще, признаюсь, в голове от бессонницы туман и я снова взялся за виски, смыв в унитаз бесполезные таблетки. Но выпил я только пару стаканов, что нисколько меня не опьянило, а лишь добавило храбрости.
Не знаю поверите ли вы мне. Лучше поверьте, ведь история моя правдива, хоть и может показаться бредом. Разве седина в моих волосах, а также глубокие не по годам морщины могут врать? Хотя что вам до моей седины и морщин. Не поверите, так черт с вами! Может вам лучше вообще не читать ее. Может так будет для вас безопаснее. Решать вам…
2. Май
II
Мои ноги, обутые в грубые солдатские сапоги на два размера больше, спотыкались и подкашивались. Не разбирая пути я сбегал с вершины холма, густо поросшего полынью. Боли в ногах не было, она придет позже, когда я сниму сапоги и размотаю со ступней портянки, пропитанные кровью от сорванных об кирзу мозолей.
Стиснув зубы, я продолжал бежать, окруженный девятью сослуживцами - товарищами по несчастью, ощущая себя будто страус в стае, несущейся жарким днем по австралийской прерии.
Мне было двадцать два и я был почти самый старший среди парней, призванный в армию после получения диплома университета. Остальным же было по семнадцать или восемнадцать, загремевшим на службу после школы. Но на пыльном, поросшим полынью холме мы были одинаковы - неразличимые друг от друга тушки человеческого мяса, готовые для освежевания безразличной армейской машиной.
Прошло лишь несколько дней, как мы были призваны в ряды отечественных вооруженных сил, грубо вырваны из теплого лона гражданской жизни и отобраны, будто огурцы на прилавке, в пыльных коридорах районных военкоматов. Потом наскоро упакованы деловитыми прапорщиками в душные ПАЗики и отправлены в областную глушь, за десятки километров от города, прочь от цивилизации и от родительских супов на так называемую месячную “учебку”.
- Шесть! - дурниной орал сержант, вальяжно докуривая сигарету, стоя у обочины асфальтированной дороги, поджидая, пока мы вернемся в строй с верхушки холма, стараясь успеть до того, как он досчитает до десяти.
Я бежал будто в сердце ревущего торнадо, где из пыли изредка показывались ноги, руки, спины и лица вперемешку с зарослями травы и бурьянами кустарников. Мои легкие, забитые пылью, пылали, а форма пропиталась потом. Но я продолжал бежать, не сбавляя темп и не отставая от парней, ощущая нереальность происходящего, удивляясь как круто за несколько дней изменилась моя жизнь. Только на прошлой неделе я был городским бездельником, безработным выпускником престижного университета: делал что хотел и наслаждался весной, пришедшей в город, и вдруг превратился в безликое тело, бесправное существо, исполняющее чужие приказы.
- Сееемь! - зычно пропел сержант.
Если нам не удастся прежде окончания счёта до десяти в полном составе сбежать с холма на дорогу и выстроиться в шеренги перед сержантом, то мучения продолжаться - нам придется в четвертый раз штурмовать вершину, пытаясь успешно повторить трюк, при том, что с каждым разом сил становилось меньше.
