Глубокий вдох, выдох… я захожу в родительский дом. Несмотря на то, что я предупредила о своем визите, отец и Алина, его жена, решили не дожидаться и сели ужинать без меня. Впрочем, я не особо расстроилась, мне сейчас кусок в горло точно не полезет. “Хотя, им тоже вряд ли захочется продолжать трапезу после увиденного”, – злорадно подумала я.
Имитировать слезы, к счастью, не было нужды. Они все равно не имели никакого эффекта на отца. Поэтому я дала волю своим реальным эмоциям – злости и обиде.
Отец при виде меня оторвался от стейка и, поприветствовав, жестом указал на свободный стул.
– Что-то случилось? – участливо поинтересовалась мачеха.
– Случилось! Кирилл Русеев со мной случился! – гневно парировала я и бросила на стол несколько фотографий.
Отец лишь скользнул по ним взглядом, Алина же внимательно изучала изображения.
– Это не ты, я так понимаю, – медленно протянула она.
Мне очень хотелось съязвить, но я сдержалась. Да, на фотографиях определенно была не я, несмотря на то, что там фигурировал мой полуголый жених. На нем, спиной (спасибо и на этом) к камере восседала такая же полуголая девица. Спутать нас было довольно сложно хотя бы потому, что ее спину прикрывала россыпь белокурых кудрей, тогда как мои волосы были прямыми и почти черными. А еще на ее пояснице красовалась татуировка то ли в виде бабочки, то ли в виде мотылька… в любом случае, я бы себе такую пошлость никогда не позволила.
– Полина, – со вздохом начала мачеха, – мы с тобой уже обсуждали это. – Она бросила быстрый взгляд на моего отца, но он не спешил спасать ее от неловкого разговора. – Мужчины…особенно сильные мира сего… им сложно быть в моногамных отношениях. Да, иногда у них бывают слабости, но они всегда возвращаются домой… к таким как мы с тобой. Причем, возвращаются не с пустыми руками, – захихикала она.
Не могу назвать наши с ней отношения теплыми, но врагами мы точно не были. Поэтому сейчас ее слова вызвали во мне только жалость. Может, она и готова терпеть многочисленные измены мужа в обмен на бриллианты или новое авто, но я для себя такую жизнь не хочу.
– Да, я помню наш разговор. Но если я не ошибаюсь, ты тогда имела ввиду умных мужчин, тех которые, как бы так сказать, не особо палятся.
Отец при этих словах немного поморщился. Да-да, воспитанные девочки слово “палятся” не говорят. Если и есть что-то, что имело значение для Леонида Воронцова, так это репутация и воспитание. Но в данной ситуации, его отношение к “что же скажут люди” было мне только на руку.
– Проблема в том, – я специально сделала многозначительную паузу, – что данные фотографии сегодня оказались на обозрении всего университета. Ну, по крайней мере, 68 человек с нашего потока нашли их в своих столах на первой лекции. Полный масштаб катастрофы мне сложно представить, но смею предположить что к концу дня, мало кто остался в неведении похождений Кирилла.
Это, наконец, привлекло внимание отца. Он в злости отбросил приборы и они с громким звоном стукнулись о его бокал, тем самым опрокинув его. Красное вино растеклось по столу и я как зачарованная следила за пятном, гадая упадут ли капли на светлый ковёр или нет.
– Щенок, – гневно процедил отец. – Быдло, оно и есть быдло, что ни говори. Он что, не понимает, что компрометирует не только себя, но и нашу семью?! Я сейчас же позвоню его отцу, от этого сосунка и мокрого места не останется.
Добро пожаловать в лицемерный мир “сильных мира сего”, как выразилась Алина. Вы можете спокойно изменять своим женщинам направо и налево, и никто вам слова не скажет. Но стоит вам “спалиться”, как на вас выльется гнев всех “порядочных семьянинов” вокруг.
– Я не знаю как мне теперь идти в университет, – призналась я. – Сегодня я сбежала как только увидела эти фото, но я же не могу прятаться вечно. Может, мне перевестись на заочку? Ну или хотя бы на самостоятельное обучение пока вся эта шумиха не утихнет?
– Тебе? Ты Воронцова! А Воронцовы не прячутся! Пойдешь в университет с гордо поднятой головой, как и всегда. Шавки вокруг всегда будут тявкать, какое нам до них дело?
Уж чего-чего, а чувства собственного достоинства отцу не занимать. Это, пожалуй, единственная черта, которую я бы хотела от него перенять. Но, к сожалению, не сложилось, поэтому любопытные и насмешливые взгляды я всегда переносила с трудом. А когда и научилась не обращать на них внимания, то отнюдь не оттого, что считала себя лучше других. Просто в определенный момент, орган, отвечающий за мнение посторонних не выдержал нагрузки и сгорел к чертовой матери, а мне стало наплевать на то, что там обо мне думают другие. Все-таки, невозможно, всю жизнь прожить тревожась о мнении окружающих. У меня, к сожалению, в этом деле опыт большой.
Задерживаться у них дальше смысла не было. Я была уверена, что после звонка отца, Кирилл не будет пытаться оправдаться и донимать меня. Пусть наши родители разбираются между собой, все-таки, это у них на нашу пару были огромные планы. Хотя… поначалу и у нас были. Было бы неправдой сказать, что это родители свели нас вместе. Начали мы встречаться по обоюдному согласию и, не побоюсь этого слова, симпатии, а вот потом уже родители увидели в этом шанс надежно объединить свои компании и возложили на нас большие надежды.
Дело в том, что отец очень гордился своей родословной и так называемыми, “старыми деньгами”. Семья Кирилла, наоборот, переехала сюда из провинции и хоть была очень богатой, но не могла похвастаться “голубой кровью”. Как только мы начали встречаться, родители стали обсуждать строительство нового завода на юге страны, закрепив тем самым их компании лидерами в отрасли. Так что наш брак по идее должен был одним ударом убить двух зайцев: поправить небольшие проблемы в бизнесе моего отца и “продвинуть” семью Русеевых вверх по социальной лестнице.
К сожалению, о том в какую ловушку я угодила, я поняла слишком поздно. Изначально отношения с Кириллом были для меня глотком свежего воздуха. В школе последние годы со мной никто не общался, кроме одного-единственного друга, Алекса Булавина, но и он, поступив в университет на год раньше меня, оставил меня в выпускной классе совсем одну. Обиднее всего, что виной моему одиночеству были мой собственный брат Максим и его лучший друг Глеб Урицкий. Эти двое меня настолько ненавидели, что практически создали “клуб ненавистников Полины” и сплели такую паутину из лжи и сплетен, что в стороне не остался никто. Самым печальным было то, что они сами всем сердцем верили в свою ложь и не пожелали дать мне возможность рассказать свою версию событий.
Но это было четыре года назад, сейчас нас абсолютно ничего не связывает и даже общее прошлое, кажется, просто стерто из памяти. Я для них ничто, пустое место. Они для меня… они просто НЕ для меня.
