Стволы и ветви огромных деревьев почти скрывали этот серый дом, построенный в викторианском стиле в одном из укромных уголков севера-востока страны. Участок перед домом опоясывал высокий забор. Параболическая антенна на крыше чуть поблескивала под луной. В доме находилась частная гинекологическая клиника, не рассчитанная на широкую публику. Здесь делали аборты женщины, не заинтересованные в огласке, и рожали суррогатные матери, вынашивающие детей для женщин, лишенных возможности сделать это самим. В этой клинике висел замок на всем, что касалось деторождения ее пациенток.
К входу подъехало такси. Машина остановилась, проскользнув несколько метров по дороге. Был Сочельник. Снег, выпавший как по заказу, покрыл все пушистым пледом.
– Спасибо тебе, Том, – сказал, выбравшись из такси, молодой парень. Он поднял воротник теплой куртки.
– Я приехал, похоже, это здесь.
– Других здесь нет, Патрик, – ответил чернокожий водитель, в пути они познакомились, – надеюсь, вам повезет.
– Спасибо, – Патрик протянул ему деньги и пожал руку, – С Рождеством тебя, Том!
– Удачи, Патрик!
Такси развернулось на узкой дороге и, коротко посигналив, Том укатил. Патрик подошел к тяжелым кованым воротам, подергал их, потом увидел над головой глазок камеры наблюдения. Найдя на воротах кнопку звонка, он нажал ее.
– Кто? – раздался голос откуда-то из ветвей.
Он назвал себя, и ворота медленно раздвинулись. Патрик дождался расстояния, чтобы пролезть, и протиснулся между створками. Едва он оказался внутри, они захлопнулись. Патрик зашагал по аллее к дому, который находился метрах в двадцати от ворот. Его встретили охранники и, проверив документы, направили на второй этаж. Клиника была внушительных размеров, везде образцовый порядок и чистота. Патрик нашел нужную ему дверь. Ему открыл врач, молодящийся мужчина лет шестидесяти, крепкий, улыбчивый, и явно предвкушавший домашнее тепло и уют.
– Мы Вас заждались, – он пожал руку Патрику.
– Но я не опоздал, сэр, – Патрик посмотрел на часы, – я…
– Ну ладно, ладно, мне пора уезжать, наш ординатор Мэри введет Вас в курс дела.
Пожав Патрику руку еще раз, он ушел. Мэри, о которой шла речь, сидела за столом и только усмехнулась, посмотрев врачу вслед.
– Вас прислали из Агентства по найму?.. – она замялась.
– Патрик, меня зовут Патрик.
– А меня Мэри, – она слегка улыбнулась, – Будем знакомы, вот ваш шкафчик, Патрик, я пока выйду, посмотрю, как там в палате дела.
– Хорошо, Мэри, я быстро.
Патрик переоделся, найдя в шкафчике все, что полагается, и теперь выглядел настоящим врачом: зеленый костюм, зеленая шапочка, на ногах зеленые защитные бахилы. Он прицепил к нагрудному карману бэйджик со своей фотографией, который ему изготовили в Агентстве по найму, и захлопнул дверцу шкафчика. Когда Мэри вернулась, он сидел за столом и листал какой-то журнал.
Мэри взглянула на него, и он ей не то что бы понравился, но сразу стал как-то симпатичен. В нем было футов шесть роста, не атлет, но гармонично сложен. Темные волосы с едва заметной рыжиной. Если у рыжих есть своя классификация, то эти были королевского оттенка.
– Как ты быстро, Патрик, – она посмотрела на его бэйджик, – Соули.
– Какая у тебя хорошая фамилия, (Soul – англ. – душа) – Мэри задумчиво на него взглянула.
– А что в ней особенного? – просто спросил Патрик, – Соули и Соули, такая уж фамилия.
– Да, ты уж точно в этом не виноват.
– Может, выпьем кофе, Мэри?
– Пожалуй. Ты сходишь за чайником? Тут через две двери, вот ключ.
Патрик, кивнув, взял ключ и вышел. Проходя по коридору, он осмотрелся. С одной стороны находились кабинеты врачей, медсестер, комнаты обслуживающего персонала, с другой стороны палаты рожениц. В отделении, куда Патрика прислали из Бюро занятости, лежали только те женщины, которым вскоре предстояло рожать. Те, кому делали аборт или искусственное оплодотворение лежали в другом крыле дома. Судя по всему, достаточно много женщин хотели оградить от чужих глаз тайну рождения своего ребенка.
Патрик нашел нужную ему дверь по номеру на брелоке ключа. Отыскав чайник, банку кофе, чашки и сахар, он поставил все это на пластиковый поднос, нашедшийся тут же, и уже собрался уходить, когда его взгляд скользнул по ящикам одного из столов. Он увидел, что ящик закрыт неплотно, хотя был снабжен автоматическим замком. Краешек пластиковой папки, загнувшись, помешал язычку замка захлопнуть ящик. Патрик постоял, потом, пожав плечами, вышел. Дверь он захлопнул ногой.
– И что ты нашла такого в моей фамилии, Мэри? – поинтересовался Патрик, отдавая ей ключ.
– Да какая-то она у тебя «душевная» – тебе не кажется? – она засмеялась.
– А-а, ты в буквальном смысле…
Они сидели в теплой комнате, и пили крепкий горячий кофе. За окном кружился снег, где-то вдали сверкали всполохи предпраздничных ракет.
– Ты, наверное, из Ирландии родом, да? – спросила Мэри, поставив чашку на стол.
– Так точно, сержант Мэри, – Патрик вскинул ладонь к виску и резко отдернул.
– Ты служил? – она заинтересованно посмотрела на него.
– Так точ… – начал Патрик, но перешел на спокойный тон, – Война в Заливе, рядовой, имею награды. А лучше, давай вообще не будем говорить о войне. Ничего хорошего в ней нет, в какие бы фантики ее не завернули. Кровь – это кровь, а смерть – это смерть. Я мужчина и не падаю в обморок при виде трупа, но слезы ребенка над этим трупом действовали и на меня.
Он вытащил из кармана куртки сигареты. Мэри подошла к окну и открыла его.
«Вообще-то, здесь нельзя курить», – пробормотала она про себя.
– Патрик, а ты давно в стране?
– В семидесятых мои мать и отец погибли в стычке с полицией, и меня взяла к себе тетка: она жила здесь уже давно, я и не знаю сколько, недавно она умерла.
– И как ты рос?
– Как все, ничего необычного. Школа, медицинский колледж. Я учился на врача скорой помощи. Потом эта заварушка в Заливе. Меня призвали в морскую пехоту, санитаром. Кому-то на глаза попалась отметка о том, что я был чемпионом школы по плаванию. Как будто морская пехота должна плавать! Мы не плавали, но это я так.
– Патрик, а как погибли твои родители? Извини, конечно…
– Этого никто не знает, а я был слишком мал и ничего не помню. Как писали – «в результате беспорядков». Но разве можно резиновой пулей убить наповал? Я в армии пробовал на мишени, человек бы выжил стопроцентно. Но все это в прошлом, давай не будем ворошить, ладно?
