Василий Бабушкин-Сибиряк - Два солдата

(Повесть о советском пехотном капитане, гитлеровском гауптмане люфтваффе, русском немце с Поволжья, жизни, которых переплелись в причудливую загадку, разгадать которую смогли только их дети.)

В середине мая 1945 го года капитан Фёдор Зайцев получил приказ выехать с взводом автоматчиков в находящееся неподалёку от города Торгау имение. Он должен был доставить в комендатуру группу сдавшихся в плен гитлеровских солдат и офицеров.

Ему было приказано разоружить их и отправить под конвоем в город, а самому с подразделением остаться в имении и подбирать выходивших из леса разрозненные группки сдающихся военных.

Война, длившаяся пять лет и уничтожившая в обеих странах самую здоровую и крепкую часть народа, закончилась победой одной из них.

Один из великих мыслителей сказал, что в любой войне нет победителей, и доказал, что войны в человеческом обществе необходимость, сравнивая их с естественным отбором в животном мире.

В войнах человеческая жизнь не имеет ценности и судьбы множества людей не видны на фоне главной судьбы, судьбы страны.

Но проходят десятилетия, века и становится ясно, что из этих человеческих судеб, жизней сложилось нечто огромное и важное для всей страны.

Вот небольшая история Фёдора Зайцева, рассказанная им своему другу майору Пономарёву после возвращения из имения. Таких историй на войне было множество, их никто не считал и даже посмеивались, очень метко подобрав определение – «война всё спишет».

– Когда мы прибыли в имение и «фрицы», сдав оружие, под конвоем отправились в город Торгау, я стал определять бойцов на постой, ведь жить здесь предстояло больше двух недель.

Ты сам знаешь, немцы, узнав о капитуляции, выходят из лесов, вылезают из подвалов, становятся смирными и послушными. Хозяева и фермеры стараются сотрудничать с новой властью.

У немцев, я думаю, никогда бы не возникли партизанские соединения: слишком дисциплинированный народ, в крови у них подчинение власти. Не то, что у русских, у нас в Сибири до самой войны кулаки существовали и ничего с ними власть поделать не могла.

Всю свою историю русские только с властью воюют, со времён Петра Первого староверы от власти в тайгу уходили и жили сами по себе. На них уже давно рукой махнули, а вот на войну добровольцами многие из староверов пошли – « Не дадим супостату земли русские».

В имении хозяйкой была фрау Эльза. Муж её Томас Беккер лётчик люфтваффе, ас, сбивший более тридцати самолётов противника в небе над Европой. Он потерпел поражение от русского пилота, для которого стал первым и последним сбитым немецким лётчиком, в том же бою его самого поджёг друг Томаса.

Что говорить, немецкие асы летать и сбивать самолёты умели, бароны, арийская кровь. Выпрыгнул Томас из горящего «мессера» и пропал. Пять лет его жена не имеет от него вестей, может погиб, может в плену у наших.

Имение принадлежало Томасу, но хозяйствовали в нём его жена и мать. Мать женщина властная, нацистка, служила рейху. Когда вошли наши войска в Германию, в имении она не показывалась. Всё управление на Эльзе.

Кроме Эльзы в имении находились шесть девушек остарбайтеров из Украины, одна прислуживала в доме, а пятеро работали в поле и на винограднике вместе с четырьмя поляками цивильарбайтерами.

С девушками нам пришлось познакомиться вечером, когда те вернулись с работы. Они совершенно не знали русского языка. Их привезли с Западной Украины, когда им было по двенадцать, четырнадцать лет. Девушки хорошо говорили на немецком языке, а между собой на украинском.

Во взводе был солдат с Украины, которого они сразу все стали называть братом и всё его расспрашивали, как там на родине.

Девушки были одеты в крепкую, тёплую рабочую одежду с нашивкой «ost». Вечером они устроили для наших солдат танцы. Переоделись в праздничные платья без этой ужасной нашивки, лёгкие туфельки.

На дворе установили стол, вынесли стулья, играл патефон фокстроты и танго.

Хозяйка разрешила девушкам принести из подвала вина, и мне ничего не оставалось делать, как разрешить солдатам выпить понемногу за нашу победу. Правда, я приказал старшине, чтобы всё было в меру и достойно советского солдата-освободителя.

Хозяйка первая произнесла тост за окончание войны и пожелала всем душам погибших в войне людей светлого пристанища в божьих чертогах.

Потом были танцы. Девушки веселились и смеялись, наверное, впервые так в своей жизни.

Фрау Эльза смотрела, как они веселятся, а потом её взгляд задержался на мне. Я понял по глазам, что она хочет, чтобы я пригласил её на танец.

Знаешь, майор, я с самого начала войны на фронте. Призвали меня из Сибири с Красноярского края. Курсы лейтенантов, фронт, ранение, снова передовая, награды, получил звание майора в Польше, а через месяц уже разжаловали – « Больно горяч ты для сибиряка».

Скажу честно, женщин у меня не было. До войны пацан желторотый, а на фронте не до любви. Было, «клеились» до меня девушки из медсанбата, предлагали себя, но почему – то душа отвергала такую любовь, мечталось совершенно об ином.

А тут война кончилась, скоро домой, уже иные мысли в голове о мирной жизни о будущей семье.

Фрау эту тоже понять можно. Я одного года рождения с ней. Замуж она вышла, когда уже Германия воевала с Испанией, за лихого аса лётчика, приехавшего в отпуск по ранению, в Торгау, где та жила с сестрой. Познакомились, поженились, правда, отпуск Томасу продлили по этому случаю.

Любили они друг друга целый месяц, а потом война с Россией, и пять лет о муже никаких вестей. Многие из родственников военнопленных из России получили весточки, что те живы, а вот с Томасом полная неизвестность.

Пригласил я Эльзу на фокстрот. Прикоснулись мы друг к другу руками. Обнял я её в танце. Почувствовал её одиночество и беззащитность, а она во мне – силу и уверенность. И что – то накрыло нас своим невидимым покрывалом. Теплом и сладкой негой вошло в наши сердца.

Возможно, в эти майские дни с окончанием войны на землю спустилась Любовь, которую война и зло изгнали из людских сердец. И она коснулась меня и Эльзы, не внимая на любые преграды и условности, а также запреты наших вождей: не любить врагов страны.

Не только нас с Эльзой коснулась Любовь. Молоденькая хохлушка, счастливая, полная радости и вспыхнувших надежд, обнимала нашего солдата, своего земляка.

Ты, конечно, знаешь, что у немцев очень строго поставлен вопрос о межнациональных связях. Работницы – остарбайтеры, забеременев, отправлялись поначалу домой на родину, многие пользовались такой лазейкой, хозяева очень строго следили за нравственностью своих работниц.