«Вот и вся моя история. Ты, Гиваргис, знаешь меня давно, и можешь сравнить робкую нерешительную Лию и меня настоящую. Должна тебе сказать, это твои советы помогли мне неузнаваемо преобразиться, за что я безмерно благодарна. А твое любопытство теперь удовлетворено, Чензира?» – вся тройка устроилась у костра. Ночь уже уступала место новому дню, утренние сумерки накрыли все пространство. Небольшое пятно света не могло осветить собеседников, и темнота скрывала выражения лиц и мимику слушателей. Лия устроилась так, чтобы листочки очанки на глазах, прижатые влажной тряпицей, не свалились. Мужчины, несколько приуставшие после непривычной работы, помалкивали.
Совсем недавно им было не до разговоров. При слабеющем свете луны и неверных отблесках костра двое мужчин, пытаясь не показывать слабость, разделывали ягненка. Задача осложнялась просьбой Лии не слишком испортить и сохранить шкуру. Делу помогали опыт и сноровка Гиваргиса, и уже достаточно окрепшие руки Чензиры. Он то стоял, опершись на посох, и то помогал одной рукой, то, удерживаясь на здоровой ноге и стараясь не потерять равновесие, орудовал обоими. Им никак не хотелось показать слабость перед Лией, совсем недавно продемонстрировавшей чудеса общения с богами. Сейчас совсем обычная, простая в обращении девушка превратилась в признанного вожака их маленькой команды.
Смутно разглядев происходящее, Тарбит подумала: «Две головы, три ноги и три руки… Хорошее начало для загадки, только нет сил придумывать. Вот отсижусь в сторонке, напряжение уйдет, может и получится».
Пока напарники были заняты своими делами, Лия, управляемая волей Адат, наведалась в хижину, благо лунный свет еще позволял навести там хоть относительный порядок. Больше всего ее беспокоили последыши, которых более сильные братья оттесняли от материнских сосков. Ворчливо приговаривая и не обращая внимания на ласковые толчки Гилы, устроила светлых с черными мордочками малышей на лучших местах и убедилась, что те жадно присосались к кормилице. Поправила потрепанные циновки, поласкала собаку, и уже было собиралась выходить, но вдруг потянуло назад. Присела, прижалась к большой собачьей голове и вдруг почувствовала, что по щекам потекли слезы, а во рту появился солоноватый вкус.
– Тарбит, это ты плачешь или я? Наверное я, богини не плачут.
– Я плачу, подруга, Нервы не выдержали. Побудь здесь, не выходи, пока не упокоюсь. Мужчинам совсем ни к чему видеть наши слезы. Еще не хватало, чтобы они бросились утешать Лию. И успокой собаку, всю уже облизала. Чувствует, животина, что не только щенкам требуется ее ласка.
– Открою тебе секрет, мы обе сейчас расслабились. И обе дали волю слабости. Интересно, ты каким глазом сейчас плачешь, правым или левым?
– Адат, милая, ты научилась шутить? Я рада за нас, слезы высохли, улыбка появилась. Теперь выбираться из неприятностей и плакать будут наши враги, а мы радоваться жизни и добиваться своего. Надеюсь, ты уже забыла об этих глупостях с домами утех и корчмарями?
– Это не глупости, к сожалению. И радоваться рано. Со дня на день нас ожидает испытание богини, но после того, чему я была свидетельницей и невольной участницей, оно мне уже не кажется непреодолимым.
– Не горюй, подруга. Воспринимай предстоящее приключение не как очередной экзамен, а как задачу по добыванию денег. Недаром говорят: «предупрежден – значит вооружен». Все тогда будет смотреться иначе. Успокой собаку, и пора уходить. Как бы кавалеры не заволновались.
Лия-Адат выбралась на воздух, практически наощупь добралась до своего места у костра. Устроившись поудобнее и приладив на глаза лечебный компресс, нельзя забывать о себе, любимой, затихла, ожидая новых друзей.
«Адат, о чем же им можно рассказывать? Без объяснений не обойдется. Совсем не обязательно плести всякую околесицу, можно просто о некоторых деталях умолчать. – Тарбит перебирала в уме события последних дней. – Они помешаны на богах, причем каждый на своих. Даже простая клятва с упоминанием имени божества может служить доказательством невиновности и при этом никакие доводы против во внимание не берутся. Значит, все непонятные моменты, списываем на них, почитаемых и всесильных. Их много, они сильные, выдержат. Ты слишком не вздыхай. Я все беру на себя, мне, посланнице бога, разрешено. Забирайся в извилину, я подежурю. А сейчас не забываем о себе, отдыхаем».
Лия-Тарбит очнулась от забытья, почувствовав тепло плаща, которым ее неловко укутывала грубая, но заботливая рука.
– Спасибо, Гиваргис, я долго спала? – спросила Тарбит, которая сейчас была ведущей в их тандеме, – хорошо-то как! Как будто я маленькая девочка, а мама пришла проверить, все ли у меня в порядке.
– Спи, девочка. Еще есть время до рассвета, – из темноты послышалось смущенное бормотание, – никак не могу привыкнуть к тому, что ты уже выросла, и тебя заметили боги. Надеюсь, простишь старому знакомому его фамильярность. Отдыхай, а мы рядом с тобой посидим у огонька.
– Не говори так, Гиваргис. Не хватало еще, чтобы ты обращался ко мне, как к посторонней. Спасибо, еще раз. Сразу стало уютнее, спокойнее как-то. Будем отдыхать, а я вам расскажу, что со мной произошло за эти дни.
Все это было не так давно, но сейчас никто не хотел начинать разговор. Слишком много было неясного и загадочного, слишком много вопросов.
– Я поделилась с вами прошлым, – продолжила Лия, – но сейчас мне может предстоять новое испытание, вы ведь знаете о происшествии по дороге сюда.
Я рассчитывала провести здесь, в нашем убежище, некоторое время, чтобы Чензира немного подлечил ногу, а Гила окрепла. Для того и взяла с собой много еды, да и жертвенный козленок помог бы нам продержаться некоторое время. Но, к большому сожалению, обстоятельства могут сложиться иначе.
Гиваргис, скорее всего, некоторое время я не смогу заботиться о наших друзьях. Можно было бы, конечно, обратиться к отцу, но мне ужасно не хочется делать друзей по несчастью зависимыми от прихотей человека, которого я часто видела властным и грубым. Может быть у тебя есть на примете место, куда мы бы могли переправить Чензиру с собакой, чтобы быть спокойными за них? Я не сомневаюсь в твоей готовности помочь, но даже не представляю, сможешь ли ты сделать это.
Стыдно признаться, но я совершенно не знаю, где и как ты живешь. Приходя к колодцу, замерев от интереса и восхищения, я слушала твои рассказы о подвигах и путешествиях. Не будь их, вряд ли девушка-тихоня, осмелилась бы выступить против правил. Но сейчас есть что есть, и положение достаточно сложное. Безвыходных ситуаций не бывает, сам учил – «надежда умирает последней», а мы собираемся жить долго и счастливо. Нам нужно знать все возможности, чтобы принять верное решение. Сможешь помочь?
