Это случилось в Москве на ноябрьские праздники 1980 года. Три дня тогда вышли выходные. Десятого числа в довольно смутном душевном расположении я отправился на работу. Приехал рано. День, помню, был пасмурный, морозный. Холодный сильный ветер поневоле заставлял меня идти быстрее. Институт пустовал. Одиночные сотрудники курили на лестнице. Лаборантка стояла у раскрытого шкафа, застегивала свежий белый халат, разглядывала себя в зеркале на тыльной стороне дверцы. Начальник, буркнув приветствие, склонился к газете. Я бросил сумку на стол и услышал, что меня спрашивают; оглянулся. Ко мне подходил небольшой человек, заросший волосами и бородой, в очках, в старом зимнем пальто с каким-то древним мехом на вороте, в коротковатых и широких советских джинсах, ниже которых располагались совсем неуместные грубые туристские ботинки. Расслабленную рыжую меховую шапку с развязанными ушами он держал в руках. Назвав мою фамилию, предложил выйти из комнаты и уже в дверях спросил:
Вы знаете, Витя пропал?
Как пропал?
Ушёл из дома, оставил плохую записку, что решил уйти из жизни… Вы что-нибудь знаете об этом?
На миг я потерялся совершенно. Своим лесоповальным видом он уже напугал меня, почему я забыл, либо не расслышал первую его фразу, – замер, ждал в образовавшейся пустоте. Слова «Витя пропал» подействовали как катализатор. Неясная моя истома, нелепица и рассеянность предшествующих нескольких дней, смутные страхи поползшие было опять в груди, теперь, вдруг, моментально сгустились и вывалились в твёрдый наличный осадок истины: «его нет больше!»
«Нет-нет! Это совсем не обязательно», – была следующая шарахнувшая мысль, – «может он просто порвал с родителями, уехал куда-нибудь…»
Факт, однако, не уходил, тяжело, фамильярно, потянул вниз где-то под диафрагмой. Внешне я промычал что-то невразумительное. Нервно закурил, зашагал взад-вперёд по коридору. Незнакомец следил за мной бесцветными пустыми глазами под стеклами очков.
Конечно, знал!… Хотя это только сейчас понял.… До этого было чувство, неопределённое чувство, понимаете!
Я сразу начал оправдываться.
А что вы знали? Он как-то готовился?
Незнакомец говорил скороговоркой, немного раскатывая «р».
Понимаете, шестого мы ходили в ресторан отмечать день рождения одного нашего приятеля. И, Витя вёл себя странно…
А что такое, – вновь перебил он меня, – он что-то сказал?
Он вёл себя необычно.… Понимаете, он вообще-то не пьёт, а тут запросил себе водки и пил.… Через силу пил.… Да, но самоё главное! – Моя ладонь звонко опустилась на лоб, – я ещё раньше виделся с ним и уже тогда заметил…
У меня в голове произошёл тектонический сдвиг. Туман исчез. События предшествующих дней, – яркие и чёткие, – стали вылетать из кратера пробудившейся памяти, теснясь, слагаясь в лихорадочную, пляшущую цепь, которую я спешил выражать словами. Говорил торопливо, сбивчиво, боялся что-либо упустить или солгать, в паническом доверии к этому моему слушателю.
– Я позвонил ему пятого, чтобы договориться насчет дня рождения.… И сразу почувствовал: что-то стряслось. Знаете, такая мрачная решимость в интонациях.… В общем, это не удивительно, – на него последнее время сыпалось… Вы знаете, что его отец ушел из дома?
Незнакомец отрицательно покачал головой.
– Шестого утром мы поехали с ним покупать подарок, и я его прямо спросил: « Что случилось?» Он не ответил, отшутился, но потом предложил купить довольно дорогую вещь… Мои деньги не хотел брать, сказал: «теперь это никакого значения не имеет»… Так и сказал, понимаете! Потом на работе у него сейчас неприятности были.… Скажите, а как вы узнали об этом?
Незнакомец стоял, задумавшись, приоткрыв рот. Очнувшись, быстро посмотрел на меня, заморгал, скоро зачастил словами.
– Да, видно, он что-то задумал, хотя, я надеюсь, просто решил спрятаться где-нибудь, потому что решиться на это.… Посидит какое-то время, может объявится… Ага…
Он замолчал, покивав этим своим мыслям.
– Да-да, может быть! – Я торопливо ухватился за первую возможность душевного успокоения. Но душа не верила.
– Иван Тимофеевич! – выглянула из дверей лаборантка. – Вас к телефону. – И участливым шепотом: «Из милиции звонят!»
Я прошел длинную долгую комнату, взял трубку. Твердый голос назвал мою фамилию, спросил про Витю.
– Да знаю.
– Иван Тимофеевич, Вы не могли бы подъехать к нам? Возможно, Вы были последним человеком, который с ним разговаривал.
– Хорошо, я приеду.
– Адрес знаете?
Записав, как найти отделение и фамилию следователя я вышел в коридор.
– Это сестра его заявила в милицию, – пояснил мне незнакомец. – А что, вы говорили, у него на работе?
– Он намучился с дипломом. Ему пришлось за год переквалифицироваться из биохимика в кибернетика, поднимать математику, осваивать язык, машину, причем, первое время были трудности со ставками. Вначале он числился простым лаборантом.… И на скорой продолжал работать.… Был увлечен своим шефом, предложенной темой, а тут, вдруг, разочаровался, ругал скотиной.… В общем, последнее время на него сыпалось. Но вы не сказали, как узнали об этом?
– Мне позвонила его сестра. Он дома предупредил, что с вами, и с этим… Пирогом? У которого день рождения.
– Сергеем Пироговым.
– Вот, что поедет за город на все праздники…
Незнакомец сделал паузу, отметив вторично искреннее мое изумление. На моей памяти Витя никогда так не врал.
– А потом они нашли его записку, где, значит: «ухожу из жизни, простите…» И все такое.… Думаю, – перескочил он опять, – он изберет себе какой-нибудь медицинский способ, если надумает, конечно, но скорее будет попытка, потому что, если серьезно решаться, так, ведь, это такая жуть!
Он вобрал голову в плечи, заморгал, задумался.
– Ваня, к телефону, – вновь позвали из лаборатории.
– Джон, это я, – сказал мне в ухо усталый тревожный бас Сергея. – Знаешь, Витя пропал?
– Знаю, тебе кто сообщил?
– Звонила Корякина, – назвал он нашу сокурсницу, – потом Лена, его сестра.
– Когда?
– Да еще седьмого вечером. Я же был у родителей. Ты когда видел его последний раз?
– Мы расстались в метро на «Третьяковской». Я поехал домой собираться, – у меня же самолет был! А он к себе. Ничего не сказал. Мрачный, конечно…
Мы помолчали. Сергей жил с родителями в пригороде. Накануне, после ресторана повез нас знакомиться к своей московской бабушке в Чертаново, у которой мы и остались ночевать.
