Павел Лишай - Две Родины

© Супер-издательство, 2024

В этой главе хочу рассказать о местах, где я появился на свет, в которых в течение всей своей жизни бывал не один раз и наблюдал, как они меняются, как меняются люди в зависимости от изменений условий жизни. Может быть, я не всегда буду объективен, но это мои мысли и мои впечатления. Первоначальный замысел был просто рассказать о местах, где жили мои родители и живут родственники. Позже я подумал: а почему не дать немного информации об истории населенных пунктов, чем они знамениты? Конечно, самому собрать эту информацию уже затруднительно, поэтому я воспользовался той, которая находится в свободном пользовании. Я не ставил перед собой задачу дать очень точную информацию, ее, как я понимаю, нигде и нет, так как в те времена ее никто и не собирал, а та, что собрана, как раз и находится в свободном пользовании.

В Красноярском крае есть прекрасное для меня место, где я появился на свет и которое всю жизнь манило меня к себе. Там я отдыхал душой и набирался энергии этих мест, которой мне хватало на определенное время, и потом оно опять с неудержимой силой тянуло меня к себе. Это место находится в четырех часах езды на поезде на восток от Красноярска и далее на север, уже на автобусе, в общей сложности часа три – и будет село Апано – Ключи. Вот в этом селе в далеком тысяча девятьсот сорок девятом году я и родился.

Родители мои жили в пяти километрах от Апано – Ключей, в деревне Белая Таежка, где, естественно, стал жить и я, когда меня с матерью выписали из роддома. В пять лет меня увезли из деревни, и поэтому я не могу сказать, какая она была в то время. Помню деревню, в которой жили мои дедушка и бабушка по матери и которая носила название Глинка.

В настоящее время этой деревни уже давно нет, и ничего о ней я найти не смог. Со слов матери, деревня была большая и находилась она недалеко от Абана. Конечно, этот период, что я тогда видел и ощущал, в памяти сохранился отрывками. В ней отложились солнечные дни, которые стояли на тот момент. Деревня была немаленькая, и, как во всех русских поселениях, дома располагались вдоль дороги с двух сторон. Ближе к середине деревни была достаточно большая поляна, на которой вечерами собиралась молодежь, пела красивые мелодичные песни и танцевала под музыку на пластинках, которые проигрывались на патефоне.

Тогда я впервые увидел такой, черного цвета, небольшой, ящичек с крышкой. Когда крышку открыли, под ней оказался диск, на который ложилась круглая тонкая пластинка черного цвета, в центре которой была прикреплена круглой формы бумажка с надписями. В отверстие ящика вставили рукоятку из блестящего изогнутого прутка толщиной, наверное, миллиметров десять, на одном изгибе была прикреплена небольшая цилиндрическая ручка черного цвета. Когда один из парней сделал этой рукояткой несколько оборотов, я увидел, что диск с пластинкой стал вращаться. Затем на пластинку опустили блестящий рычаг, на конце которого оказалась маленькая иголка, и в этот момент пошел звук из крышки ящика. Этот звук мог быть в виде песни или просто музыки. Вот под этот музыку из патефона и танцевала молодежь деревни.

Кроме этого инструмента танцевали еще и под гармошку, когда у гармониста было настроение. Под нее еще и пели песни, а то и частушки. Текст частушек не всегда был литературным, но это никого не смущало, а некоторых даже и подзадоривало сочинить аналогичный ответ.

На этой поляне днем играли дети в различные игры, а в выходные – и взрослые.

Запомнился колодец, где брали воду деревенские жители. Деревянный сруб из бревен выступал из земли, наверное, на метр, закрывался крышкой, чтобы в воду не попадало ничего лишнего. Для поднятия воды из колодца было такое устройство, которое называлось «журавль». Устройство представляло собой врытые рядом с колодцем два столбика высотой метра полтора. Между ними вставлена длинная лесина из сосны – толщиной в комле сантиметров пятнадцать. Эта лесина соединялась со столбиками металлическим стержнем, в результате ее можно было наклонить к земле, потянув за веревку, привязанную к вершине, а если ее отпустить, то лесина возвращалась в первоначальное положение. Аналогичное устройство можно наблюдать на шлагбаумах.

К тонкому концу лесины через небольшой кусок цепи была прикреплена тонкая жердь, к которой крепилось деревянное ведро, окованное металлическими обручами. Ведро было прикреплено так, чтобы его нельзя было снять, поэтому любой прохожий, захотев попить, мог достать водички из колодца.

Колодец был любимым местом собраний женщин деревни. Из окна дома я мог наблюдать, как три или четыре женщины стоят около него и параллельно с набором воды пересказывают новости. Сейчас я могу их понять. Ведь почти весь день они заняты работой – кто в поле или на скотном дворе, да и по дому хватало дел, – и, конечно, информации никакой, а тут есть возможность узнать и самой поделиться новостями.

Из домов могу рассказать только о доме деда. В принципе, как потом я видел в других деревнях, дома обычно похожи по своим размерам и строению. Так вот дом у деда был довольно просторный – да и каким ему быть, если они с бабушкой имели десять детей? Им ведь где-то нужно было разместиться. Дом был приподнят над землей, наверное, не меньше чем на метр, и, чтобы войти в него, нужно подняться на высокое крыльцо, по бокам которого имелись перила, как и на верхней площадке крыльца, вдоль них стояли скамейки. Вечерами на них любили посидеть дедушка с бабушкой, когда все домашние дела были сделаны.

Окна были украшены красивыми резными наличниками, окрашенными в белый цвет. Окна закрывались на ночь и на зиму ставнями, украшенными резьбой, как и наличники. В доме, как и у всех, стояла большая русская печь с лежанкой. На ней частенько спал дедушка, и если кто из домочадцев сильно промерзал, то его укладывали на лежанку, чтобы хорошенько прогрелся, и болезнь отпускала. На лежанке еще и сушили зерно, конечно, не всё, а только часть, которая находилась в доме. Со слов матери, дети любили залезть на лежанку, когда на ней сушилось просо. Оно было горячим, как нагретый песок на берегу речки.

У печки стояло несколько чугунных горшков для варки пищи людям и скотине. Так как варили еду в печи, то, чтобы поставить и вынуть горшок из нее, было несколько ухватов под различные размеры горшков. Некоторые горшки были большими, литров на десять. В них обычно варили для скотины.

Сейчас я представляю, каково было бабушке поднять такой чугун, полный воды, и поставить его в печь. Из нынешних женщин, пожалуй, не каждая может проделать такую работу.