Глава 1. Рождение возможного счастья
В 7 часов утра 10 апреля Года Жёлтой Земляной Собаки истекали очередные сутки дежурства Лёхи Антонова, на которых он дежурил охранником в одной из старинных школ города, что растерянно глядела белыми окнами на проржавевшие купола одного из самых известных его храмов. Здесь он чередовал время своего учительства в тусклом колледже с подработкой на одном из постов своего охранного агентства.
Служил он в нём верой и правдой уже пятый год и понемногу привык к бесконечному ночному времени, когда нельзя спать на службе, но вполне морально оправданно можно прикорнуть часок-другой, не попадая под неусыпный стеклянный глаз бездушного автоматического коллеги. Надо было только додуматься, как это правильно суметь сделать. И без ущерба для своей охранной репутации.
Зато борьба со сном настигала его днём, когда нужно было вести занятия, общаться со студентами и коллегами. Это было самое сложное – не заснуть во время уроков. Он старался выбрать момент, когда студенты выполняли учебное задание и не могли видеть, как веки его учительских глаз предательски смыкаются, исполняя недоделанную ночную работу.
Лёха откинулся на спинку стула. На столе запущенного кабинета, превращённого в дежурку для охранников и уборщиц, призывно белели тетрадные листки, на которых творился очередной сборник стихов. Настенные часы, беспощадно посечённые временем, настырно обещали новый учебный день, предстоящее появление учителей и буйного стада разновозрастных школяров. И Её прихода..
Этого момента он не мог пропустить, когда Она, оглядываясь, мелькнёт в дверях дежурки, смущаясь положит в местный убогий, и донельзя обшарпанный, холодильник пакетик с коробкой еды для себя и его и, пряча улыбку в глазах, пойдёт лёгкими шагами в свой кабинет завуча на третьем этаже.
Лёха познакомился с Инной на вечернем обходе, когда по инструкции осматривал кабинеты перед ночным дежурством. В школе было тихо, лишь уборщица в поисках воды отчаянно гремела пустым ведром где-то на первом этаже. Неяркая полоска света под дверью выдавала чьё-то присутствие. Он постучал и, услышав голос, вошёл. За третьим от входа столом сидела, склонившись над бумагами, улыбчивая женщина с ясными синими глазами и волнистыми тёмно-русыми волосами, убранными в короткую красивую причёску.
– Здравствуйте, что-то вы засиделись сегодня снова, неужели дома никто не ждёт, – Лёха был немного нахален и смел, – я уж и кабинет собрался запирать. – Вы одна на этаже остались.
– Да, у меня всегда много работы, вот и не успеваю, сижу, доделываю – её глаза внимательно смотрели на Лёху, согревая его чем-то необъяснимым. Это потом он вспомнит выражение"в душе что-то ёкнуло», но сейчас мысль суетливо проскочила как-то мимо. Он просто наслаждался её светлым взглядом и спокойствием лица, сохранившим ожидание радости, несмотря на минувший крикливый и шумный школьный день.
– Да, вам не позавидуешь, – осмотрев для вида кабинет и потоптавшись возле столов, заметил Лёха. Он не стал распространяться насчёт своего учительства в одном из мутных колледжей города, подумав, что это будет странновато сейчас, когда он под другой личиной ходит по чужим кабинетам и ведёт разговоры с их хозяйками.
– Я скоро заканчиваю работу, осталось немного совсем. И ключ на вахту принесу обязательно, – светлые глаза по-прежнему светились непонятной радостью.
В следующее дежурство, чувствуя интуицией Близнеца, что она сидит ещё за столом в кабинете, он принес довольно спелый банан и булочку, что ухватил на бегу в пекарне на углу ближайшей площади возле областного суда.
– Вы меня никак подкармливаете, – заметила Инна, пряча банан в верхний ящик стола, – я что-то не очень хочу есть. Но за это спасибо. Поработаю ещё немного и ваша булочка будет как раз кстати. Сердце Лёхи снова шевельнулось горячим. Прошёл год после недолгого, практически молниеносного, развода, со своей, теперь уже бывшей, сварливой супругой, и он не то, чтобы избегал женщин, но, во всяком случае, короткие знакомства обрывались, едва начавшись. Лёхина душа ещё не остыла от непримиримой боли глухого и откровенного предательства. Сын и дочь выросли, получили образование, уже работали. А он не стал мешать им жить, но вот с женой, желавшей жить без проблем на широкую ногу, развёлся без шума и пыли.
И откуда было знать Лёхе, что думала про себя русоволосая училка, когда он только—только появился перед её глазами. «Так, ещё один типус объявился, – в голове улыбчивой Инны стал складываться образ новичка-охранника, косолапит, да ещё и как-то с поломанной рукой. А, это про него, наверное, бабы говорили на днях, будто он то ли ветеран, то ли участник войнушки какой-то. Не грубит, вроде начитан. Вежливый.
Не чета, видно, моему сдохшему забулдыге, что всю жизнь по девкам таскался, да заразу в дом приносил. Господи, сколько же я с ним всего перетерпела..И по его кораблям моталась, ждала, дура, пока он со своими кобылами-поварихами разбирался, чьи ляжки горячее..И в ночлежках портовых сутками ночевала, пока он из своей загранки придёт. Одно было по тем временам хорошо – барахла много ценного привозил, хотя и был жадиной несусветной. Об иномарке даже мечтал, да не сладилось у него что-то. А этот, скорее всего, не жлоб – вон каждый вечер еду мне таскает. И не жалко ему, кажется. Странно..Наверное влюбился, дурашка.
Да, видно не судьба мне была с Коляном – идиотом остаться, – продолжала размышлять она, перекладывая бумаги, – замуж не хотела, да вот взяла и пошла из бабского интереса – а как оно там будет? Ну, раз предлагает. Всё девственниц искал..А я виновата, что мне из пацанов никто не нравился? Думала, а вдруг мне с этим Коляном удача и выгорит? Может он сама судьба и есть? А этот мордашкой сохранился вроде – симпатичный, хоть и в возрасте. За «полтинник», наверное, давно уже потянул» – незаметно разглядывала его Инна, укладывая тетрадки в аккуратную стопку на столе.
Весна, пришедшая с яркими днями, уже заканчивалась. А общение с Инной становилось всё откровеннее – они перешли на «ты» и с каждой новой встречей потоки чувства становились полнее и ярче. И хотя она оказалась на десяток лет младше, Лёху это пока не тревожило – в его жизни должен был появиться человек, который отвлёк бы его, хотя бы на время, от горьких и ненужных мыслей. И в один из вечеров накануне лета он решился.
