ДВЭЙН
Наталья Ракшина
(Шестая книга цикла «Эльфийские Алмазы»)
«Пусть ты сейчас один, если останусь с тобой,
Завтра за нами сомкнётся уже толпа.
Так ты изменишь мир или спасёшь его,
Или, кто знает, быть может, спалишь дотла...»
Группа «Тараканы», песня «Сила одного», альбом «Сила одного»,
Слова: Дмитрий Спирин
источник: tarakany.ru/discography/49/
ПРОЛОГ
Маленькое святилище Паучьей Королевы – Ллос – на западе Мита вряд ли нуждается в охране. С Solas сейчас относительно прочный мир, а люди не посмеют даже приблизиться к границе эльфийских владений. Жизнь здесь течёт тихо и спокойно, в некотором отдалении от кипящего тайными интригами и страстями мира Cathrach, главного поселения Тёмных эльфов-дроу. Стратегического значения святилище не имеет: сюда либо отправляют в подобие почётной ссылки тех жриц Ллос, которые больше ни на что не годятся, либо молоденьких послушниц – набраться опыта. Несколько лет назад святилище и вовсе приходило в упадок, но теперь жизнь в нём потихоньку ожила.
[Прим. авт.: современный Мит – графство на востоке Ирландии в составе провинции Ленстер. Именно в этой местности развивается часть событий книги «Иней и серебро». Solas– Светлые эльфы. Cathrach – Город (ирл). Здесь и далее автор использует гэльский язык в качестве эльфийского.]
Холмистая местность Мита располагает к прогулкам, настраивает на благодушный и философский лад, но и меланхолию пробуждает тоже. Одноимённое селение, Мит, хоть и не столица, но без кабака с неплохим элем никак не обойдётся. Так что служба тех, кто охраняет маленькое святилище, безопасна и скучна в меру.
Охранников тут пятеро. Двоим положено постоянно бдеть у входа в сам храм Ллос (он является отдельной частью всего комплекса построек), в полном вооружении и с бравым видом, ещё двое коротают время в караулке – до своей смены, пятый же может находиться где угодно, ибо является старшим. Теоретически он должен проверять и совершенствовать боеготовность своих подчинённых. Его имя – Дил. Его старшинство весьма условное, ибо воин-дроу может быть только рядовым бойцом, командуют знатные эльфийки. Дил подчиняется старшей жрице святилища в Мите, Ингрен Ллиандэль, но та довольно-таки стара и рвения к какой-то муштре охранников не проявляет вовсе.
«Стара»?! Как может бессмертная Тёмная эльфийка быть стара?!
Может. Сакральные Алмазы Тёмных и Светлых эльфов надёжно спят. Они перестали дарить Перворождённым свет вечной жизни. Эльфы стареют. Дил вполовину моложе Ингрен из Мита, но разменял четвёртый свой век, и теперь первые признаки возраста не заставили себя ждать, стремительно и нагло напоминая о старых ранах.
– Эй, ты! – крикнул Дил, сопровождая слова дополнительным призывом в виде короткого небрежного свиста. – Иди сюда. Бери меч!
Тот, к кому он обращался подобным образом, проходил мимо, неся куда-то в сторону зверинца госпожи Ингрен здоровенную связку соломы – на подстилку для животных. Старшая жрица могла быть жестока с кем угодно – от послушниц храма до рабынь, прибирающих её покои, но животные были исключены из перечня тех, по чьей спине частенько гуляла её трость. Животных Ингрен любила. Два оленя, барсук, лисица, десяток белок, столько же певчих птиц, а теперь ещё и волчица-переярок. [Прим. авт.: переярок – взрослая волчица старше года (от года до трёх), но подчиняющаяся «матёрому» сообществу стаи и не имеющая права заводить своё потомство.]
Пару недель назад в лесах вокруг Мита состоялась облава на вконец обнаглевшую волчью стаю. Хищники были перебиты, а эта волчица – тяжело ранена. Шансов одомашнить её не было, возраст слишком велик, но её не добили сразу. Крестьяне (а точнее, их жёны) знали о слабости госпожи жрицы, вот и решили преподнести своеобразный подарок. В зверинце нет волка – так пусть будет.
Разумеется, никто из охотников не подумал о юноше-дроу, в чьи обязанности входило содержание вольеров в чистоте, а также – кормёжка и прочий уход за зверями. Именно он и нёс сейчас солому по назначению. Левая кисть была перевязана сомнительной чистоты тряпицей, на которой проступили бурые пятна. Не приходилось сомневаться в их источнике – по руке прошлись зубы зверя. Волчица была слишком слаба, чтобы откусить ненавистную руку. Рука – а точнее, обе, – ежедневно промывали и мазали едкой мазью её раны, вливали в пасть жидкую кашу, перекладывали безвольное тело туда-сюда с испачканной подстилки. Силы медленно возвращались к свирепому зверю, а потому вчера волчица показала норов, и с этого момента уход за ней превращался в смертельную опасность.
Юноша, нёсший солому, имел почти угольный цвет кожи, как и все молодые дроу. Рост его, разумеется, был куда выше человеческого, но оставался средним среди мужчин-эльфов. Правильные и резкие черты лица, высокий лоб, прозрачно-серые, будто тяжёлый утренний туман на холмах Мита, глаза, упрямый подбородок с едва намеченной ямкой. Лицо не являлось таким уж примечательным, эльфийская красота – дело обычное. Юноша был коротко стрижен, как любой простолюдин, но… имел бы право носить длинные волосы, если бы не некоторые обстоятельства его теперешнего положения, мало кого интересовавшие.
Первое – его мать принадлежала к древнему роду Тёмных, давшему начало одному из Благородных Домов. Не приди этот Дом в упадок, а мать будь жива, юноше не пришлось бы таскать солому и чистить клетки в зверинце захудалого святилища Ллос. Второе… Что ж, второе обстоятельство, а вернее – предмет, бросался в глаза всем, кто видел юношу: массивный торквес на шее. Серебряный торквес, покрытый филигранным золотым напылением и угловатой вязью чёрного орнамента, который был искусно нанесён блестящей эмалью. Такие знаки на предметах, одежде, украшениях с первого взгляда прочитает любой эльф. Родовые орнаменты Светлых содержат естественные стилизованные элементы – животных, птиц, растения, вещи. Родовые рисунки Тёмных всегда абстрактны. Этот орнамент был из последних, и Дом, который он символизировал, требовал максимального почтения, безапелляционного подчинения, преклонения и порой – животного страха.
Если бы юношу увидел человек, то удивился бы, почему богатое украшение этого фэйри не слишком-то сочетается с простой и далеко не новой одеждой. Рубаха из небелёного полотна, короткий серый кафтан, такого же цвета штаны, подпоясанные не ремнём, как у воина, а тряпичным крестьянским кушаком, разношенные башмаки из грубой кожи – вот и весь наряд. Одежда была безукоризненно чистой, следы швов и заплаты – практически виртуозно невидимыми. Попробовал бы юноша-дроу отнестись к своему немудрёному гардеробу как-то иначе! Попробовал бы он попасться на глаза старшей жрице, да и молоденьким послушницам, с прорехой на рукаве или пятном на штанах! Его ждала бы немилосердная, жестокая взбучка. Одежда
