…Иван даже не предполагал, что ему так легко удастся убить Крестного.
Тот вошел в бар, где Иван сидел, положив пистолет на стол и прикрыв его газетой. Крестный его не узнал, – на улице ярко светило солнце, а Иван сидел в самом темном углу бара.
Крестный кивнул официанту, нырнул за стойку и прошел узким коридорчиком в уединенный кабинет, скрытый от глаз случайных посетителей.
«Все! – подумал Иван. – Он мой!»
Он вспомнил, как мучительно решал вопрос – как ему найти в многомиллионном городе одного человека, который не хочет, чтобы его нашли.
Мозг Ивана работал тогда как машина, не отвлекаясь ни на какие личные чувства, ни на какие посторонние ощущения – его занимала одна проблема – разыскать в Москве Крестного и убить его. Все его существование сейчас было подчинено этой единственной цели.
Сутки после разговора с генералом Никитиным Иван лежал в своем номере гостиницы «Останкино» и думал о человеке, сначала занявшем столь важное место в его жизни, а потом разрушившего эту жизнь.
Когда Иван вернулся из Чечни, уничтожив для себя эту страну и населяющий ее народ, победив в своей войне с Чечней, в Москве Крестный стал единственным человеком, который если и не понимал до конца особое, ритуально-наркотическое отношение Ивана к Смерти, был близок к этому пониманию. Вернее сказать – головой Крестный понимал сладострастный трепет, который испытывал Иван, убивая человека, но принять для себя его не мог, поскольку панически боялся смерти. Крестный не мог убивать людей, в их смерти он всегда видел отражение его собственной будущей смерти и каждый раз, когда ему все же приходилось кого-то убить, он жестоко страдал от нервного расстройства.
Это случалось крайне редко – за всю жизнь Крестный своими руками убил всего двоих-троих, зато по его приказу людей убивали десятками. Крестный был самым крупным в Москве, да, пожалуй, и в России исполнителем, он принимал заказы любого уровня и держал целую свору киллеров, которые делали непосредственную работу.
Иван выполнял поручения высшей сложности, которые кроме него никто не мог бы успешно выполнить. Например, ликвидировать директора банка, которого охраняли, как зеницу ока, или – кандидата в президенты, бывшего премьер-министра Белоглазова… Если Иван получал приказ убить определенного человека, можно было уже считать, что этот человек мертв… Поэтому понятна тревога Крестного за свою жизнь, едва он понял, что его план натравить Ивана на ФСБ и подставить Никитина, не удался. Крестного спасало пока лишь то, что Иван не знал где он находится… Но долго ли ему удастся прятаться от Ивана?
Трясло Крестного и в последний раз, когда он убрал со своего пути женщину, вставшую между ним и Иваном – эту московскую шлюху Надьку, сумевшую оживить отмороженную в Чечне душу Ивана. Крестный буквально размазал ее по восемнадцатому этажу высотки на площади Восстания, который он взорвал, воспользовавшись самоуверенностью и расслабленностью Ивана, увлеченного своей женщиной.
Иван не вспоминал свою Надежду. Воспоминания о ней умерли вместе с ней самой. Как умерла и возможность того, что ему удастся пережить когда-нибудь то, что он пережил с Надей, с другой женщиной.
«У меня есть только одна женщина, – думал Иван – Смерть. Она любит меня таким, какой я есть, не требуя от меня, чтобы я изменился сам или изменил что-то в жизни… Крестный посягнул на мои отношения со Смертью. Он решил, что имеет право решать – что нужно Смерти от меня и принес в жертву ей Надю… Теперь моя женщина требует, чтобы я смыл оскорбление, нанесенное ей этим выжившим из ума стариком… Смерть не хотела брать Надю, Крестный заставил ее принять эту женщину… Он пошел против воли смерти, против моей воли, он, фактически, изнасиловал Смерть – унизил и оскорбил ее.»
Сам Иван никогда не подвергал Смерть насилию, не навязывал ей ненужных ей людей. Он обострившимся за время чеченского плена и блужданий по жестокой земле Ичкерии звериным чутьем улавливал особый запах, исходивший от человека, которого он, Иван, должен будет убить. Так собаки чувствуют человека, который их боится. Может быть, это запах страха? Этого Иван не знал.
Но Иван знал, что смерть нужно любить, чтобы она любила тебя тоже и заботилась о тебе. Слиться с нею и раствориться в ней было самым острым, самым настоятельным его желанием, но сам он не мог сделать ни одного шага к тому, чтобы это желание исполнить. Все решала сама Смерть… Это время когда-нибудь настанет, И Иван сольется с нею в сладострастном порыве, но сейчас этого просто не может произойти. сейчас смерти нанесено позорное оскорбление, и человек, совершивший это – должен умереть. И рано или поздно, он обязательно умрет.
Эти мысли, которыми Иван мучался целые сутки, расставшись с генералом, руководившим ФСБ и договорившись с тем не мешать друг другу в охоте за Крестным, означали, фактически, окончательный приговор Крестному. Пока речь шла о деньгах, о предательстве, о женщинах, о дружбе, Иван мог бы все простить Крестному, мог забыть об обидах, ему нанесенных, но когда Крестный встал между ним и самой Смертью. Теперь он будет просто уничтожен. И все.
Иван припомнил разговор с Никитиным. У того были какие-то свои счеты с Крестным, которого тот знал долгие годы. Иван понял гораздо больше, чем сказал Никитин. Интуиция работала у Ивана не хуже, чем голова у заместителя Никитина, талантливого аналитика Герасимова, распутавшего узел, в который завязал Крестный все ниточки, связывающие Ивана, Никитина, Надю и его самого Крестного. Но расчеты Крестного не оправдались, Иван и Никитин сумели разобраться во всем и понять друг друга. Ни о каком, конечно, договоре между ними – генералом ФСБ и киллером – речи быть не могло, но каждый из них пообещал другому не убивать друг друга, пока жив Крестный.
Никитин очень хочет отомстить Крестному за то, что тот предал его очень давно, в одной из стран, где они вместе работали в системе нашей внешней разведки, кажется, в Сальвадоре. Это Иван понял, но главное, что он понял, – это тайный внутренний импульс, который питает ненависть Никитина к Крестному.
Никитин, преданный Крестным, перестал верить людям, верить в дружбу, верить женщинам. Иван знал, что генерал живет один, семью он так и не смог создать… Крестный разрушил его представление о мире, который основан на дружбе и верности. У Ивана были какие-то смутные воспоминания, что подобный мир когда-то существовал… И то он не был уверен, что мир этот существовал на самом деле, а не в чьем-то воображении, подобно острову Утопия, созданному больной фантазией Томаса Мора.
Впрочем, усмехнулся Иван, Никитину, с другой стороны, грех жаловаться на своего бывшего дружка – не будь в его жизни этого предательства, Никитин никогда не стал бы во главе ФСБ. Нужно иметь особый психологический клад, чтобы влезть на вершину этой пирамиды именно, в этом и помог Никитину Крестный, подставивший своего друга когда-то в Сальвадоре.
