Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…
«Бесы» А. С. Пушкин
– Все! Пошел!! Рюкзак сначала кидай! – поезд сбрасывает скорость, от визга тормозных колодок по спине бегут противные мурашки. Бросаю объемный зеленый баул в черный проем тамбурной двери и тут же делаю шаг вперед. Скатываюсь в сугроб железнодорожной насыпи, слепну от черноты ночи. В легкие врывается обжигающий морозный таежный воздух: после затхлого, плацкартного вагона, он особенно резок и густ.
Слышу, как следом за мной в сугроб ухают товарищи.
Поезд, сделав секундную техническую остановку на спуске и прогрохотав на всю свою длину суставами вагонных сцепок, вновь набирает скорость. Желтые окна вагонов, колючая снежная поземка из-под заиндевелых грохочущих колес проносятся в жуткой близи от моей головы. Последняя колесная пара выбила на стыке прощальное «та-ту» и сразу все стихло. Красные габаритные огни исчезают вдали, а я глохну от звенящей в ушах тишины. Глаза напротив привыкают к темноте. Она оказывается не такой уж и кромешной. Снег вновь из антрацитово-черного превращается в белый. Небо расцвечивается звездами. Млечный путь – вечный компас странников – просыпал дорожку на север из мириад звезд. Отец рассказывал, что именно по Млечному пути ориентировался мой дед, когда ночами пробирался к своим, бежав из германского плена в Первую мировую войну. Вот такой же звездной ночью они с товарищем обманули конвой, отползли в овраг, где и спрятались.
* Посёлок при одноимённой станции в Амурском районе Хабаровского края. «Википедия».
** «Джармен – богатырь в земле». «Топонимика Сибири» Анатолий Статейнов, Издательство «Буква С», Красноярск 2008, стр. 154.
Утром пленных построили. Конвоиры, недосчитавшись двоих, покричали, для острастки постреляли в воздух, и погнали колонну дальше. Беглецы день просидели в овраге, и только следующей ночью мой дед спросил товарища: «Куда нам идти?» Ответ был незабываемым. Он-то и стал нашей семейной крылатой фразой. Молодой парень выдал с характерным московским выговором: «Да ты «ийди», а я за «табой» «пайду!»
На привычном месте висит ковш Большой медведицы. Ему по-глупому радуюсь, как радуются встрече со знакомым в чужом краю. Совсем рядом виден уже земной ориентир: свет одной единственной тусклой лампочки, которая с трудом вырывает из объятий темноты контуры барака.
– Все целы? Ружья не растеряли? – Вася Бейлин, высокий круглолицый здоровяк в зеленом армейском бушлате, громко хохочет. В его руках пятизарядное дорогущее ружье, привезенное им из ГСВГ. Он уверенно идет в направлении барака, мы следом. Под ногами хрустит снег, в носу слипается и щеки обжигает мороз: градусов тридцать не меньше! Василий здесь, в окрестностях Джармена, уже не первый раз охотится. Вот и нас подбил съездить: «Коза просто прет из Китая!».
«Десантировались» мы в восьми километрах северо-восточнее поселка Джармен. «Казарма 37 километра» по бумагам значится как «посёлок сельского типа в Амурском районе Хабаровского края. Он входит в состав Литовского сельского поселения». Реально же «поселок» состоит всего из одного ветхое здания, где в прежние времена, скорее всего, жил обходчик путей. Билет на поезд брали до Джармена, так как в поселке «Казарма» официальной остановки поезд не делает.
В бараке натоплено до духоты. Нас ждут с болезненным нетерпением. Плата за ночевку давно определена: литр водки. Официально в бараке живут четыре человека. Но реально здесь ошиваются разные темные людишки: сколько их, откуда приходят и куда уходят, знает только тайга.
Василий знаком с двумя из официальных жильцов, они-то и встречают нас у порога. Коренастый хмурый мужик неопределенного возраста, на лице которого лежит незримая печать длительного тюремного срока и его сожительница – спившаяся женщина лет пятидесяти. Точнее определить её возраст в виду беспробудного пьянства также чрезвычайно трудно. Описать внешность еще сложнее. Если сказать, что она похожа на киношную Бабу-Ягу – это будет неправдой. Нет горба и нос вполне прямой. Однако какое-то туманное сходство все же присутствует. Те же свисающие грязные космы волос, тот же пристальный и недобрый взгляд из-под густых бровей. Умелому гримеру потребовалось бы совсем немного усилий, от силы два три сочных штриха, чтобы превратить единственную женщину барака в знакомый персонаж детских сказок…
Василий как пропуск вручает своему знакомому водку и несколько жестяных банок закуски в качестве подарка. Тот корявыми пальцами, на которых четко видны татуировки в виде перстней, бережно (ни одна не звякнула) берет бутылки, говорит несколько дежурных фраз, дескать, ждали, располагайтесь, и уходит на кухню. В комнате, которую нам дали на ночлег, абсолютно пусто, нет даже лампочки. Кидаем рюкзаки и ружья на пол. Дежурить договариваемся по очереди. Ружья достаем из чехлов и собираем. На всякий случай.
– Водку они быстро выпьют. Под утро добавить захотят, и вот тут возникнет огромное желание «пошмонать» наши рюкзаки. Знают, что у нас еще есть. Так что лучше не спать. Зарезать, конечно, не зарежут, а стырить что-нибудь могут запросто. – Василий дает напутствие первому дежурному и, сладко зевнув, устраивается поудобней на полу.
Бессонная ночь в поезде и усталость берут свое. Разговоры быстро стихают, и вот уже мирное дыхание моих товарищей наполняет комнату. Мне не спится. Крашенные доски пола пахнут мышами и старостью. Двери в нашей комнате нет и сквозь светящийся проем хорошо слышны голоса, доносящиеся с кухни. Невольно становлюсь свидетелем застольного разговора.
– Не части, мамка. Лучше хлеба, да лука накроши! – узнаю сипловатый голос хозяина.
– А чё её греть-то. Жрать, однако, охота. Да и Витьку бы закусить. Вишь как его повело: на бражку водку кинул и готов. Папка, открой банку.
«Папка», «мамка» – эти домашние теплые слова так дико контрастируют с обликом хозяев, что невольно горько улыбаюсь.
– Молчи, дура, я думаю, понимаешь, д-у-у-м-а-ю-ю?! – голос третьего собеседника, очевидно того самого Витька, был властным и грубым. Чувствовалось, он принадлежит к тем буйным типам, которым лучше не попадаться под пьяную руку.
– Чё думать-то? Наливай да пей! А мамку не тронь. На вон, пожри немного.
– Да пошел ты… Живете тут, б***, на зоне лучше. Телика и того нет. Чертей только и гонять.
– Чур тебя! Помянул дурень на ночь глядя. Придут ведь, – мамка испуганно что-то неразборчиво начала бубнить.
– Опять за свое… Водки не жри, и приходить черти перестанут. Лучше расскажи человеку, как телевизор покупала. Всей казармой деньги собирали полгода… Вот учудила, так учудила. – залился сиплым смехом «папка».
