Глава первая
«Первая кровь»
Брант, 6 лет
– Ну ты и чмошник, Брант!
Венди и Уайетт уносятся прочь на велосипедах. Когда они рассекают по соседскому газону, из-под колес в разные стороны начинает лететь грязь, перемешавшаяся с травинками.
Чмошник.
Что это значит?
Я смотрю вслед их удаляющимся фигурам с края подъездной аллеи в то время, как Тео пинает ногой один из укатившихся камней, которыми обложен наш почтовый ящик. Папа точно слетит с катушек, если заметит хотя бы один камень не на своем месте. Он обожает такие странные штуки, как камни вокруг почтового ящика, идеально выровненные дорожки и траву, что выглядит зеленее, чем новая прическа моей няни.
Я этого не понимаю.
Как и не понимаю, что такое «чмошник».
– Венди – дура, – бормочет Тео себе под нос.
– Звучит лучше, чем чмошник.
– Так и есть.
Солнце прячется за пушистым облаком, отчего то становится похожим на огромный кусок сахарной ваты, плывущей по небу Среднего Запада[1]. У меня урчит в животе.
– Хочешь остаться на ужин?
Тео пытается поправить камень носком кроссовка, но терпит неудачу. Теперь папа точно заметит. Он вздыхает, поднимает голову и смотрит в сторону тупиковой улочки, где исчезли кошмарные двойняшки Нипперсинк.
– Твоя мама готовит чили?
– Нет, рыбу. – Мама любит готовить. Думаю, это ее любимое занятие. Единственное, что она любит помимо этого – целовать меня в щечку и щекотать мне животик. Я люблю все, что она готовит, даже брюссельскую капусту.
Даже рыбу.
– Фу, – произносит Тео. Он смотрит в сторону кирпичного здания, построенного в стиле ранчо. Его дом стоит через два дома от моего. Тео пожимает плечами. – Да и, думаю, мама сегодня уже может родить ребенка.
– Правда?
– Может быть. Она сказала, в животе было такое ощущение, словно из «лудерус» чавкает гиена.
– Это означает, что ребенок вот-вот родится? – Я засовываю руки в карманы шорт и хмурюсь от всплывшего в голове образа. Все это звучит очень плохо. Это звучит даже хуже, чем когда меня укусил кот тети Келли: он выглядел грустным, и я хотел накормить его яблочным ломтиком. На следующий день у меня поднялась высокая температура. – Я думал, дети – это что-то очень счастливое. И вообще, что такое «лудерус»?
– Да не знаю. Думаю, это такая штука в животе у мамы, в которой живет ребенок. По-моему, звучит отвратительно.
Меня пробирает дрожь. Это и правда звучит довольно мерзко. Мне всегда хотелось иметь брата или сестру, чтобы мы росли вместе, но папа слишком много работает в офисе или во дворе, а мама говорит, что трудно заботиться о маленьких детях, которые все время какают и плачут, так что, наверное, у родителей буду только я.
Зато у меня есть Тео.
Он мой сосед и лучший друг, и, может быть, новый малыш Тео будет для меня как мой собственный. Может быть, мы сможем делить его между собой.
– Тео, как ты думаешь назвать ребенка?
Я наблюдаю за Тео и за тем, как он запрыгивает на кольцо из камней, пытаясь удержать равновесие. Он поскальзывается и приземляется на задницу, прямо в мокрую траву, а когда встает, на его джинсах остаются пятна коричневой грязи. Он отряхивается, недовольно ворча.
– Как насчет Поросенок?
Мы оба смеемся, представляя себе милого малыша с таким именем. Я скольжу взглядом вдоль улочки, и мне в голову приходит новое имя, когда взгляд замирает на порхающем насекомом с яркими крылышками.
– Мне нравится Бабочка.
– Ага, хорошо. Поросенок, если мальчик, и Бабочка, если девочка, – кивает Тео, все еще массируя ушибленные ягодицы. Он убирает со лба рыжеватую прядь волос – взгляду открываются темно-голубые глаза в цвет рубашки. – Эй, Брант, может, ты сможешь зайти в гости и познакомиться с ней после того, как она выйдет из маминого живота?
Это было бы здорово!
Я уже собираюсь ответить, как до меня доходит смысл его слов.
– С ней?
Тео снова пожимает плечами и морщит нос.
– Думаю, это девочка. Уже представляю, как она будет носить маленькие розовые платья и огромные банты. Она будет очень хорошенькой, как думаешь?
– Ага, могу поспорить, так и будет.
– Я буду о ней заботиться. Я стану самым лучшим старшим братом на свете, – улыбаясь, говорит он с гордостью. Так же улыбается и папа, когда смотрит на только что подстриженный газон. – Я буду Марио, а ты можешь быть Луиджи, если хочешь. А она будет Принцесса Пич, и мы с тобой будем защищать ее от всех злодеев в мире[2].
Я представляю себе все это. В моем воображении рисуются грандиозные приключения и сражения, битвы на мечах и подвиги. Эти образы трогают мое сердце.
Мне всегда хотелось иметь что-то, что бы я мог защищать, а мама не разрешает мне завести даже щенка.
Значит, всем этим для меня станет новый малыш Тео.
– Мне нравится эта идея, Тео. Из нас получится отличная команда.
Вдруг из окна выглядывает мама Тео, чем и прерывает наши мечтания. Ее живот такой круглый и большой, что легко удерживает москитную сетку. Там внутри должно быть что-то большое, размером с арбуз.
Может, нам лучше назвать ее Арбуз.
– Теодор! Мы едем в больницу!
Из дома выбегает отец Тео, неся по меньшей мере семь пакетов, два из которых, связанные между собой, болтаются у него на шее. Его лицо свекольно-красное, такого же цвета, как и минивэн, в который он забрасывает вещи. Он выглядит так, будто вот-вот упадет в обморок. Или нет, так, будто у него случится сердечный приступ. Он сильно вспотел.
– Сейчас, сынок! Скоро родится ребенок! – кричит его отец, спотыкаясь о выбоину на подъездной аллее, пока мчится обратно к дому.
У моего друга загораются глаза.
– Она идет, Брант! Ты это слышал?
