Кара
В глаза бьет внезапный поток света, а слух пронзает громкий голос сестры:
– Просыпайся, Кара mia. Новый день на дворе.
– Боже, – простонав, накидываю на свою голову одеяло, защищаясь от внешнего мира. – Если ты сейчас же не выключишь солнце и не убавишь громкость, я буду вынуждена уйти в подземелье.
– Не будь занудой, сестренка, – кровать рядом прогнулась и на мое плечо легла легкая и нежная рука Бьянки. – Отец сказал маме, что у нас к ужину будут гости. Мы должны пройтись по магазинам.
– Вот и иди, – пробурчала в ответ, не позволяя явить себя миру и крепче схватилась за укрытие. – Возьми с собой подруг, Нонну, или даже маму, а я, пожалуй, останусь тут.
Сестра быстро вскочила и громко прокричала:
– Кара Томмазини, ты сейчас же встанешь, оденешься и поедешь со мной в магазин.
Затем она стащила с меня одеяло, и я застонала. Мне придется это сделать, иначе она просто не отстанет.
– Почему ты никогда меня не слышишь? – приоткрыла один глаз и заметила пристальный и весьма печальный взгляд Бьянки, направленный на мое тело. – Верни, – резко проговорила и, схватив покрывало рядом с собой, прикрылась переполненная гневом.
– Tesoro… – я не дала ей договорить, потому что вскочила и ушла в свою ванную, закрывшись изнутри с криком: «Вон из моей комнаты». – Кара… – услышала напоследок ее всхлип, но уже не могла вернуться обратно, тем более в прежнем настроении.
Шрамы на теле начали зудеть и болеть. Словно фантомные боли, но в такие мгновения они были настоящими, и агония пожирала меня с головой.
Я не могла справиться с болью своего сердца, и никто не был в этом виноват. Однако в такие моменты я не видела грани, и сама становилась источником боли, как сейчас с Бьянкой. Она страдает из-за меня, и каждый раз мне стыдно, потому что я как неисправная игрушка.
Провожу в ванной по меньшей мере сорок минут, затем выйдя, перемещаюсь в гардеробную и одевшись спускаюсь к завтраку.
По пути встречаю прислугу и поздоровавшись иду дальше.
Наш дом огромен. На то, чтобы прийти в столовую, уходит пара минут. За столом все молчат. Отец сидит во главе и о чем-то размышляет, не замечая ничего и никого вокруг. Мама рядом, смотрит на меня, подняв глаза в немом осуждении за мое опоздание, а сестра все такая же поникшая ковыряет в тарелке.
С правой стороны от дона Томмазини, он же наш отец, стоит его верный пес Карло и следит за всеми нами. Ненавижу есть, когда вся семья в сборе, потому что это, несомненно, означает присутствие этих вышибал.
– Доброе утро, – здороваюсь со всеми и привлекаю общее внимание.
Мария ставит передо мной тарелку и сразу же уходит.
Папа переводит глаза с меня на Бьянку, а после встает и ни слова не сказав уходит. Вслед за ним, отступая на шаг, уходит и охранник.
Мы ждем еще минуту, прежде чем начать говорить.
– Что это было? – тут же спрашиваю, но мама лишь пожимает плечами.
– Кара, как спалось?
– Спасибо мама, с прошлой ночи ничего не изменилось: кровать была мягкой, воздух морской, одеяло теплое.
– Я волнуюсь за тебя, – со всей своей грацией итальянской женщины ставит чашку на стол и смотрит долгим взглядом.
– Ты волнуешься за меня все двадцать девять лет.
– Я твоя мать.
– А Нонна (бабушка) волнуется за тебя.
– Она моя мать.
– Но ты каждый раз просишь ее не делать этого.
Она улыбается, и я посылаю ей ответную улыбку.
Я знаю, о чем шла речь на самом деле не о сне, но ничего нового я не могу ей сказать. Память жива, а боль сильна.
– Бьянка сообщила тебе о том, что у нас на ужин будут гости?
– Да, – перевожу глаза на сестру, которая смотрит в тарелку, еще ниже склонившись к той. Опускаю свою руку под стол и, потянувшись к ней, глажу колено. – Прости, – шепчу, когда она смотрит своими прекрасными зелеными глазами на меня.
Бьянка тут же меняется, становясь гораздо веселей, поняв, что я не сержусь и искренне извиняюсь.
Сразу после завтрака мы собираемся и втроем уезжаем по магазинам. Я позволяю им вовлечь меня в это тряпичное настроение. Так как мы – все три женщины дона Томмазини поехали за покупками, с нами еще больше охраны. Мама с сестрой выбирают платья, а я наблюдаю за двумя охранниками на входе в магазин и еще двоих расставленных по периметру бутика. Это так странно, что люди обращают внимание на этот факт. А ты привыкшая с рождения, наоборот, скорее испытываешь дискомфорт, если их нет рядом.
Мы не сопротивляемся этому факту жизни. Без них мы в большой опасности.
– Кара, – мама трогает плечо, и я отвлекаюсь от своих неувлекательных мыслей. – Ты что-нибудь выбрала?
– Да. Куплю это синее платье, – поднимаю руку с тем самым шелковым нарядом в пол, что примеряла первым и последним.
– Sole, всего одно?
– Да, мама.
Она решила не настаивать и отступила.
После примерки и покупки почти всего, что нахватали Бьянка и мама, мы остались на обед в семейном ресторане недалеко от бутиков, на которые мы сделали набег полчаса назад.
– Как думаете, что за гость к нам придет? – шепотом спросила сестра и мама шикнула в ее сторону, так как рядом стояла охрана.
В Семье не принято шептаться о делах мафии или мужчинах. Точнее, желательно делать это все, чтобы никто не услышал и не донес отцу, потому что заставить девушек не говорить на запретные темы просто невозможно.
В итоге молчание не продлилось долго, и младшая сестра принялась рассуждать об учебе.
Мне было забавно следить за тем, как ее мечты материализовались во что-то иное. Она не была склонна к легкомыслию в том, чего хотела в глобальном смысле от жизни для себя. И не потому, что так не принято. А потому что Бьянка меняла свои увлечения, но одно оставалось с ней всегда.
– Ты ведь знаешь, что кулинария не может быть серьезным делом? – с нажимом спросила мама.
Женщины не работают. Работают мужчины. Так было всегда.
Именно поэтому отец раздражен моим присутствием. Я почти тридцатилетняя вдова и никто не станет брать меня в жены. Но я была этому несказанно рада. Потому что я полюбила однажды и этого мне вполне достаточно. Скорбь все еще жива внутри меня, как и пять лет назад.
– Да, – легко ответила она. – Но я буду женой человека, который весь день работает на Семью. Чем еще мне заниматься? Итальянцы любят вкусно поесть, и мой муж будет доволен тем, какая у него жена.
Мы принимали эту жизнь. Все. Ты рождена дочерью человека мафии? Ты останешься на своем месте и будешь покорна любой судьбе. Мысли уплыли в иное русло и пришлось быстро вернуться, чтобы не портить настроение своей болью маме и сестре.
Дома мы оказались к четырем. И до ужина оставалось всего пара часов. Но войдя в парадную дверь семейного особняка, из кабинета вышел отец, и мы остановились перед ним.
– Кара, – имя пронеслось по огромной гостиной как раскат грома.
