— Если я выиграю?
— Получаешь и свою девку, и бабки, и уходишь отсюда без долга. Всё по-честному.
— А если проиграю? Или вообще откажусь играть на таких условиях?
— Исход будет одинаков. Ты уйдёшь отсюда, — равнодушно пожимает плечами Ворон, закуривая сигарету.
— Один? — Сердце в моей груди готово раздолбать к чертям ребра.
Я не могу потерять её...
— Один, — подтверждает Ворон. — Уходишь и просто живёшь с воспоминанием, что когда-то видел, как пуля влетела в красивое личико твоей Мальвины...
***
Месяцем ранее...
— Мальчевская, мать твою за ногу! — слышу через переплетение мелодий гневный возглас и испуганно вздрагиваю, убирая руки с белых клавиш.
У меня инстинктивно возникает желание сжаться до размеров Дюймовочки. Звуки инструментов вокруг замолкают на хаотичный лад. Все. Сейчас будет полный ахтунг. Да сохрани всех Чайковский!
Наш дирижёр с размаху бьет ладонью по партитуре, поворачиваясь ко мне, и вздрагиваю уже не только я, но и весь оркестр.
— Где всепоглощающий огонь? Где крещендо? Твоя темноволосая башка хоть знает что это такое? Или за пять лет ты нихрена ничему не научилась? — Мужской крик взрывом разносится по концертному залу и растворяется в его темноте.
— Это постепенное усиление звука, — тихо произношу я, утыкаясь взглядом в длинный ряд черно-белых клавиш.
— Тогда в чем проблема, Мальчевская? Ты забыла, что это концерт для фортепиано с оркестром? Все должны слышать в первую очередь тебя, а не вон, — Аристарх Григорьевич тыкает наобум пальцем в пухленького парня виолончелиста в среднем ряду, который тут же белеет от страха, — какого-то Васю Пупкина.
— Просто... — нервно начинаю быстро сочинять себе оправдание. Не могу же я сказать, что весь час репетиции меня отвлекал постоянно вибрирующий телефон, в заднем кармане джинсов. Наличие гаджетов на занятиях у самого мэтра нашего университета - Аристарха Граховского сравнимо с приговором на расстрел. Лучше уж сознаться, что я - бездарь. — Просто немного растерялась, — жалобно выдыхаю, подняв, наконец, взгляд на мужчину в элегантном чёрном пиджаке, накинутом поверх тёмной водолазки.
Стоя в окружении тридцати, покорно сидящих, напуганных студентов и их музыкальных инструментов, Граховский со стоном лохматит свою седую шапку волос, а потом резко хлопает ладонями:
— Всё! Достали! Репетиция закончена. А ты, Альвина, — глаза мужчины суживаются и прокалывают меня взглядом, а и без того крючковатый нос делает его похожим на седого ворона, — поняла меня, да?
Вообще-то нет, но, распахнув глаза, уверенно трясу головой в согласии, дабы не вызвать адское пламя гнева Граховского. Одним взмахом руки он заставляет рассыпаться по залу всех студентов в обнимку со своими инструментами. Кто со скрипкой, кто с виолончелью, а мне же вообще проще всех. Достаточно опустить крышку огромного чёрного рояля, запихнуть ноты в сумку и выскользнуть налегке из-под тяжёлого взгляда Аристарха Григорьевича.
Миновав в зале десятки пустых рядов с креслами, я тут же хватаюсь за телефон, все ещё плотно прижатый к моей правой ягодице джинсами. Хотелось всё-таки узнать, кто так упорно все полтора часа репетиций мучил мой телефон режимом «вибро».
Стоит едва взглянуть на экран, как глаза настороженно округляются от количества пропущенных от абонента «Крис». В мыслях тут же проскакивает что-то предостерегающе неприятное. Вряд ли моей подруге стало так скучно на Бали, что настолько не терпелось потрепаться со мной по телефону.
Обычно она звонит раз в неделю, чтобы узнать все ли нормально с её квартирой в центре города, за которой я одновременно и присматриваю, и живу. А живу, между прочим, очень даже мажорно. Бесплатно. Спасибо за это крепкой дружбе, начавшейся ещё с горшка детского сада и неуемной энергии Кристины, которая и толкнула ее рвануть на ближайший год на Бали со своим парнем, очень перспективным айтишником-фрилансером.
И как только стал вопрос об отъезде, то Крис, не раздумывая, озвучила мне весьма заманчивое предложение.
— Сдавать квартиру не хочу, а оставлять совсем без присмотра страшно. Тебе всего лишь надо платить по счётчикам и хотя бы раз в неделю убирать. Все же круче, чем ты сейчас теснишься в общаге, в которой постоянно какая-то какофония звуков. Жуть, — поморщилась она, но продолжила уверенно скидывать все свои имеющиеся купальники в чемодан, пока я, задумчиво расположившись на её удобной кровати, осматривала новенький, современный ремонт.
Просторная, светлая квартира, шикарный вид из окон на Дон и набережную. Кто стал бы отказываться от такой перспективы после четырёх напряженных лет жизни в обшарпанном общежитии музыкального университета? Поэтому меня можно назвать «хозяйкой» трёхкомнатных апартаментов, доставшихся Крис в наследство от бабули.
Пока быстрыми шагами рассекаю широкий коридор, заполненный толпой студентов, использую парочку тщетных попыток дозвониться до Кристины. Но слышу только раздражающе длинные гудки. Состроив недовольную рожицу ее аватарке на экране телефона, я снова прячу его в сумку. Надо будет - дозвонится до меня сама.
Со спокойной душой я выскакиваю из душного холла консерватории в невероятно тёплый для конца сентября вечер. Даже в свободном свитере рыхлой вязки и джинсах скинни все еще комфортно. И, наконец, я первый раз за день облегчённо выдыхаю, мечтая просто уже доползти до дверей квартиры. Сколько километров пробегают мои пальцы по клавишам рояля за время репетиций трудно и подсчитать.
Добравшись до типичной многоэтажки, спрятанной среди узких ростовских дворов, я мечтаю лишь о доставке пицце на ужин и расслабляющем душе. Но все мечты о еде и водных процедурах очень быстро рассеиваются миражом, как только оказываюсь на тринадцатом этаже, а ключ попадает в замочную скважину массивной двери.
Я удивленно осматриваю ее, когда слышу всего один оборот замка, вместо трех, в то время как дверь легко распахивается сама. Хватает всего одного шага, чтобы застыть прямо на пороге квартиры. По позвонкам проносится ледяной вихрь, а ноги моментально становятся деревянными.
Меня встречает не привычная тишина комнат, а незнакомая спортивная сумка, валяющаяся прямо посреди коридора, бьющая полоска света из приоткрытой двери в ванной и шум льющейся воды. Я словно прилипаю подошвой ботинок к придверному коврику, пока ко мне потихоньку начинает подкрадываться паника. Замок, сумка, свет и шумящая вода в ванной... Боже...В квартире точно кто-то есть. И этот «кто-то» сюда никем приглашен не был. Домушник? Маньяк? Да какая разница кто? Лучше просто бежать...
Но едва эта идея успевает посетить мои мысли, как звук льющейся воды затихает. Темный коридор озаряется ярким потоком света, а мое дыхание перехватывает так резко, что пол под ногами окончательно теряет твердость. Я бы очень хотела, чтобы мне это всего лишь показалось, но...
