ГЛАВА 1
Из приоткрытого по случаю душной погоды окна тянуло кислой капустой и не менее кислым вином. Алата сморщила нос, но шевелиться побоялась. Она и так с трудом пробралась сюда, чтобы подслушать разговор, для чужих ушей не предназначенный. Девушка знала, о чём пойдёт речь, но всё ещё надеялась, что у единственного оставшегося старшего родственника взыграет совесть и он не станет отдавать племянницу неприятному ей человеку. Но чем дольше подслушивала, тем сильнее убеждалась: у Тумуса Ёрдэса есть только одна неизменная любовь — деньги. Жадность дяди не знала границ. Он готов был продать всё и всех, если это принесёт выгоду. Чем сейчас и занимался, подписав удачный контракт, в котором товаром выступала родная племянница.
Когда его старший брат с невесткой погибли при сходе горной лавины, оставив двух дочерей сиротами, Тумус даже обрадовался, ведь теперь мог на законном основании прибрать к рукам семейную таверну, так несправедливо доставшуюся в наследство не ему. Но стоит отдать должное: ни Алату, ни её младшую сестру Онару мужчина голодом не морил и всегда следил за тем, чтобы они были хорошо накормлены и одеты. Поначалу Алата даже была благодарна ему, пока не услышала слова дяди о том, что племянниц тот рассматривает как предмет перспективной сделки. А потом запретил старшей учиться у поселковой травницы, сказав, что та слишком дорого берёт, а у них дела сейчас не то чтобы очень хорошо идут. Но девушка точно знала, что это неправда. Видела и количество посетителей, и полные амбары с кладовыми.
Сначала она злилась и обижалась, но вскоре поумнела, поняв, что дядю довольно легко обхитрить. Стоит только намекнуть на его личную пользу. Например, мужчина очень следил за своим здоровьем, но всегда ворчал, когда приходилось оплачивать услуги врачевателей. Девушке понадобилось всего полгода тайных встреч с наставницей и вскользь упомянутых лекарств и мазей, которые могла бы создавать сама, как дядя передумал. Поэтому к своим восемнадцати годам Алата не только великолепно разбиралась в травах и готовила из них нужные лекарства, но и успешно вела дела таверны. Тумус Ёрдэс по достоинству оценил ум девушки, заодно порадовавшись, что не придётся нанимать постороннего человека.
Её размеренная жизнь начала лететь под откос аккурат в день пятнадцатилетия. Именно тогда впервые в карих глазах Михаса, самого завидного жениха в посёлке, мелькнула мужская заинтересованность. Алата и сейчас корила себя за то, что поддалась на уговоры подруг и отправилась с ними танцевать вокруг костра. Она до сих пор помнит тот омерзительно липкий взгляд на своих слишком сильно оголившихся ногах из-под высоко подлетевшего подола. С той ночи Алате не было покоя. Михас пристально следил за ней, куда бы девушка ни пошла. А если его не было рядом, то о каждом её шаге докладывали дружки мужчины. И помочь несчастной никто был не в силах. Михас — сын местного главы и самый завидный жених. Дядя Тумус, едва узнав о заинтересованности мужчины, тут же ухватился за возможность породниться с известной в их округе семьёй. Даже Онара не поддержала сестру. Будучи младше на полтора года, девушка, наоборот, злилась, что Михас выбрал не её. Эта глупышка уже давно тайно вздыхала по нему и лелеяла планы об их совместной жизни. Когда узнала о сватовстве к Алате, неделю с той не разговаривала. А потом и вовсе сильно отдалилась, при любом удобном случае выказывая свою неприязнь.
Сама же девушка не могла отказаться от брака, пока ей не исполнится двадцать один год. Конечно же, ни дядя, ни Михас не дали ей шанса отвертеться от ненавистного союза. Являясь законным опекуном племянниц, Тумус мог поступать, как ему заблагорассудится.
— Да, так и сделаем, — донёсся до сидящей под окном девушки голос дяди. — В день Великого Соглашения ты возложишь на голову Алаты венок из лилий, и тогда она от тебя никуда не денется.
— А ей и так бежать некуда, — самодовольно отозвался Михас. — Если только к оборотням за реку.
«Да уж лучше к ним, чем всю жизнь с тобой прожить!» — раздражённо подумала девушка и сжала кулачки от злости.
— Племяшка у меня не дура, хоть и строптива чрезмерно, — вроде как заступился за неё дядя.
— Что строптива — это даже хорошо. — Мужчины засмеялись, а Алата скривилась.
И пусть не совсем понимала смысл сказанного, но нутром чуяла, что слова Михаса несут в себе нечто неприятное. Стоило только вспомнить, как он облизывал губы, глядя на неё, или хватал за руку, когда девушка оказывалась рядом, как тут же тело прошила нервная дрожь. И ведь не сказать, что он был некрасивым мужчиной. Очень даже наоборот! Как бы Алата его ни опасалась, но могла признать и красоту бархатных карих глаз в окружении пышных ресниц, и оценить высокий лоб, прямой нос и слегка пухлые губы. Вьющиеся чёрные волосы, обрамлявшие худое, немного скуластое лицо, и вовсе сводили поселковых девушек с ума. А ведь фигурой сын главы тоже вышел! Высокий, широкоплечий, без лишнего жира на животе и боках. Действительно мечта! Но не Алаты.
Она и сама не понимала почему, но Михас вызывал глухое раздражение и отторжение. Девушке претила даже мысль о том, чтобы держаться с ним за руку. А ведь супружеская жизнь только этим не ограничивалась. В прошлом году Алата нечаянно подсмотрела весьма пикантную сцену в исполнении её постылого жениха и развесёлой вдовушки. Девушка ещё долго с содроганием вспоминала ходящую туда-сюда обнажённую задницу Михаса, закинутые на его плечи ноги вдовы и её громкие стоны, скорее напоминающие повизгивания. Представив, что и с ней он будет делать то же самое, Алата тогда еле сдержала рвотные позывы. А когда спустя всего лишь день он вновь ухватил девушку за руку и принялся нежно поглаживать подушечкой большого пальца запястье, тут же убежала. Ей было всё равно даже на раздавшийся за спиной обидный смех его дружков. Зато в тот день она окончательно решила сбежать. И очень долго строила планы, понемногу откладывая деньги. Если бы кто-нибудь раньше сказал, что она станет воровать у родных людей, Алата рассмеялась бы тому человеку в лицо. А вот погляди ж ты, пришлось и до такой низости опуститься. Но будь у неё иной выбор, разве поступила бы так?
Хотя совсем недавно она даже была готова перейти реку и дождаться первого попавшегося оборотня, который разорвал бы её на куски. А всё из-за поцелуя! Мерзкого, слюнявого, подаренного ей насильно.
«Чтоб этого Михаса!» — Алата не стерпела и вновь принялась тереть губы кулаком. Стоило только вспомнить длинный и тёплый язык, старавшийся пробраться к ней в рот, как сразу же хотелось позабыть о конспирации и заскочить в комнату, чтобы огреть женишка первым попавшимся тяжёлым предметом. И только опасение, что её запрут до самой свадьбы в погребе, заставило остаться на месте.
