Ветер теплый, но сильный. Высокие сосны покачиваются, их макушки царапают голубой купол неба. В душе сквозняк, сердце бьется, как форточка на ветру, – хлестко, враздробь. В мыслях путаница, в чувствах смешение. Не по себе Михаилу Жилкину, пальцы нервно теребят верхнюю пуговицу на рубашке. А в голове вопрос – зачем он здесь, на этом судилище, которое может закончиться смертельным выстрелом?
Но в то же время Жилкин не мог не находиться тут, на месте возможной казни. Во-первых, это двор его дома. Во-вторых, он говорил с Ильей Замятовым, просил его отступиться от проекта, который достался ему несправедливо, но тот лишь посмеялся над ним.
Зато сейчас Илье не до смеха. Паша Горохов умеет внушать и убеждать. Одна его физиономия чего стоит – грубые, тяжелые черты лица, массивные надбровья, слегка примятый, ударопрочный нос. Взгляд резкий, пронизывающий.
Илья стоял перед ним на коленях, а он смотрел на него сверху вниз, как ястреб на свою жертву. Клюв у него уже нацелен на удар. Ствол пистолета давит Замятову на голову, палец шевелится на спусковом крючке.
Освободиться жертва не может. Телохранители Горохова держат Илью крепко. Тюлень и на вид мощный малый, и на поверку силы у него в руках немерено. И Филат ему под стать.
– Ты хорошо подумал, мужик? А то с того света обратных билетов не продают. – Улыбка у Горохова хищная, взгляд пронизывающий насквозь.
Черная шелковая рубашка на нем расстегнута до пупа, золотой черненый крест на толстой цепи запутался в поросли волос на груди. Он вел себя непринужденно, раскрепощенно, не позировал, но выглядел очень внушительно.
Хотел бы Жилкин выглядеть таким же крутым, как брат его жены, но пока это у него не получалось. Почему рубашка снова застегнута на верхнюю пуговицу, как у законченного ботаника? Он же давал себе слово!..
– Я ведь предложил вариант, – зажмурив от страха глаза, пробормотал Замятов. – Мы строим дорогу вместе.
– Без вариантов. – Горохов был неумолим. – Ты лишний в этом проекте.
– Но я же выиграл тендер, сам должен строить дорогу!
– Не должен.
– Но мы же можем строить эту чертову дорогу вместе!
– Если мы построим эту дорогу вместе, то ты с нее не сойдешь. Я на этой дороге закатаю тебя в асфальт. А если ты отсохнешь, так уж и быть, живи дальше. Все очень просто и понятно.
– Но так нельзя!
Горохов покачал головой, с сожалением глядя на жертву. Почему Замятов такой несговорчивый? Палец угрожающе шевельнулся на спусковом крючке.
– Да или нет?
– Нет! – Замятов уронил голову на грудь.
Жилкин очень хорошо знал своего шурина, поэтому зажмурился и лишь вздрогнул, когда прозвучал выстрел.
Он открыл глаза и увидел неподвижное тело. Замятов лежал на боку в безжизненной позе, под голову из дырки в затылке вытекала кровь.
Горохов поднес ствол пистолета ко рту, подул на краешек и с демонической улыбкой глянул на Жилкина. В душе Михаила как будто лопнул мешок с ледяной водой, холод хлынул вниз, к пяткам.
– Что, страшно? – с усмешкой спросил Горохов.
– Нет! – Жилкин не чувствовал под собой ног, но это не помешало ему податься назад.
– А то смотри, я сегодня за кассира. Могу и тебе прямой билет выписать.
– За что?
– Не за что, а для чего. Чисто для профилактики.
– Ты думаешь, что я кому-то расскажу? Да никогда!
– Уверен?
– Да век воли не видать!
Горохов удивленно вскинул брови, сверкнул взглядом и железными пальцами схватил Жилкина за щеку.
– Никогда так не говори. Ты даже не фраер, а никто, пустое место. Ты меня понял?
– Да.
– Смотри у меня! – Горохов отпустил Жилкина, пальцем показал на Филата, велел ему прибраться, а сам ушел.
Филат с Тюленем отправились за пленкой, в которую можно было упаковать труп.
Жилкин должен был уйти, но его ноги будто вросли в землю. Он смотрел на труп бывшего друга, который стал жертвой его корыстных интересов.
«И надо же было мне обратиться за помощью к Горохову?.. Лучше бы я переключился на другой проект, забыл о досадном проигрыше, – раздумывал Михаил. – Но было бы еще круче, если бы я сам наказал Илью за его наглость и упрямство. Еще за Лену неплохо было бы спросить. Я готов был жениться на этой прекрасной девушке, а Замятов оставил меня с носом. Лучше бы я сам сделал Лену вдовой.
Это не так уж и трудно. Берешь пистолет, наводишь ствол на врага и спускаешь курок. Для Горохова нетрудно, поэтому он такой невыносимо крутой. Мне до него как до Луны. Или все-таки есть возможность дорасти до такого уровня? Для начала неплохо бы сделать лицо».
Жилкин расправил плечи, приподнял подбородок. Его физиономия разгладилась.
В этот момент ему на плечо опустилась женская рука. Он вздрогнул, пугливо дернулся, вытянулся в лице.
К нему подошла жена, ухоженная манерная женщина лет тридцати.
Она не сильным, но властным движением повернула его к себе лицом, с ехидной улыбкой заглянула в глаза:
– Ты что, испугался?
– Нет, – сказал Жилкин, пытаясь стряхнуть с себя растерянность.
– Я все видела. Ты испугался.
Она смотрела на мужа, как придирчивый мужчина на красивую девушку с очевидными признаками умственной недоразвитости. Вроде и восхищаться есть чем, и страсть всколыхнулась, но минусы так явственно перевешивают плюсы, что вызывают презрительную усмешку. Алла Жилкина презирала мужа за его природную трусость, и он это понимал.
– Я не испугался! – В его голосе скрипнула истеричная нотка.
– Теперь ты понимаешь, как настоящие мужчины решают дела?
– Это слишком жестоко, – сквозь зубы процедил Жилкин.
– Не будь размазней! – Алла зажеманилась, плавным кошачьим движением притерлась к мужу, облизнула его своим телом и направилась к дому.
Жилкин зыркнул ей вслед, повернулся к трупу и направил на него воображаемый пистолет. Он не хотел выглядеть размазней в глазах жены.
Лето в Подмосковье не жаркое, но все равно это не лучшее время для бронежилета. Носить его под свитером или курткой еще куда ни шло, а под пиджаком или даже под рубашкой – ни в какие рамки. И неудобно, и толстит. К тому же у пули есть запреградное воздействие, которое доставляет дикую боль и даже убивает.
А что такое боль от пули в живот, майор Архаров знал прекрасно. Еще свежи воспоминания…
Он вздохнул, глядя на себя в зеркало, с трудом снял пиджак, расстегнул рубаху, стянул бронежилет, провел рукой по животу, из которого зимой доктора вытащили бандитскую пулю. Майор уже вышел на службу, работа продолжалась, в любое время можно было нарваться на отморозка с пистолетом. Пресс у него прокачан, мышцы в тонусе, но разве ж они остановят пулю?
Внешность у него достаточно брутальная, он умеет производить впечатление на криминальный элемент. Атлетическое сложение, жесткие черты лица, матерость в облике, прожженность во взгляде. Но именно это и могло сыграть с ним злую шутку.
