Роберт Аллен - Экономика с высокой заработной платой и промышленная революция: подтверждение

Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации

Роберт Аллен

профессор экономической истории Department of Economics Oxford University

Nuffield College

New Road

Oxford 0X1 INF

United Kingdom

[email protected]

Джейн Хамфриз поднимает важные вопросы об интерпретации промышленной революции с точки зрения «экономики с высокой заработной платой». В своем ответе я хотел бы привлечь внимание к наиболее важным из них. Дж. Хамфриз совершенно права в одном важном вопросе: положенные мною в основу ценового дефлятора бюджеты действительно должны были бы включать большее количество калорий, чем использованные мною значения. Однако улучшение основы для расчетов никак не влияет на наши выводы относительно важнейших исторических проблем. Помимо этого Дж. Хамфриз задается вопросом о том, какое отношение имеет подход к промышленной революции с точки зрения высокой заработной платы к дискуссии об уровне жизни населения в первой половине XIX в. Прежде я не уделял должного внимания этому важнейшему вопросу, но я постараюсь ответить на него в конце статьи. И наконец, Дж. Хамфриз предлагает собственное ведение проблем благосостояния женщин и детей, а также стимулов к созданию хлопкопрядильных фабрик. Ее точка зрения представляется мне не слишком убедительной, и я объясню почему.

Мы с Дж. Хамфриз придерживаемся различных подходов к промышленной революции. Ее идеи коренятся в давно сложившейся традиционной интерпретации, согласно которой промышленная революция, в конечном счете, связана с экономикой с низкой заработной платой. Дж. Хамфриз утверждает следующее:

1. В период промышленной революции большинство рабочего класса жило близко к черте бедности или за нею.

2. Женщины и дети страдали от бедности еще сильнее, чем мужчины.

3. Создание механизированных фабрик стало ответом на избыточное предложение низкооплачиваемого женского и детского труда.

Я же, напротив, привожу доводы в пользу того, что промышленная революция стала следствием высокого уровня заработной платы, сложившегося в XVIII столетии в английской экономике:

1. В период, непосредственно предшествовавший промышленной революции, заработная плата английских рабочих была одной из самых высоких в мире и оставалась таковой для многих (но не для всех) на протяжении всего революционного периода.

2. На протяжении всего XVIII столетия уровень жизни английских женщин и детей был одним из самых высоких в мире.

3. Строительство механизированных фабрик позволило сократить издержки производства благодаря замещению дорогого труда английских рабочих, дешевой энергией и капиталом.

По замечанию Дж. Хамфриз, наши разные точки зрения на проблему отражают различия в «перспективе и методологии». Перспектива, вне всяких сомнений, имеет важное значение. Моя перспектива глобальна: я отстаиваю мнение, согласно которому условием правильного понимания английской промышленной революции является сравнение положения Англии и других стран мира в то время. Для того чтобы понять промышленную революцию, мы должны рассматривать Англию в глобальной перспективе. Напротив, перспектива Дж. Хамфриз заключается в социальной критике периода промышленной революции. Она сравнивает уровень жизни английских рабочих и потребление представителей среднего и высших классов и приходит к выводу о несправедливом отношении к трудящимся, заслуживавшим более высокого дохода. Недавняя монография Дж. Хамфриз «Childhood and Child Labour in the British Industrial Revolution» («Детство и детский труд во времена английской промышленной революции») представляет собой настоящий шедевр, образец исследования в области экономической истории, в котором жизнь английских детей анализируется с выбранной автором перспективы. Однако исследование, которое основывается на глобальной перспективе, приводит нас к совсем другим выводам.

Важность глобальной перспективы прекрасно иллюстрирует история садовника из Илинга (английский город, ныне часть Большого Лондона). Дж. Хамфриз приводит пространную цитату из обзора его финансового положения, содержащегося в работе сэра Фредерика Идена (см. реконструкцию в табл. 1). К каким выводам она приходит? У садовника был продолжительный рабочий день, а часть своего дохода он получал в натуральной форме. Семья потребляла не так много продуктов питания, как должна была бы, по мнению Дж. Хамфриз. Она поражена тем, насколько невелики были расходы на одежду. «Бюджет на приобретение одежды в высшей степени проблематичен». Садовник был недоволен высокими ценами и, чтобы свести концы с концами, настаивал на повышении жалованья. Подробно рассмотрев материальное положение садовника, Дж. Хамфриз приходит к выводу, что ни его самого, ни его семью нельзя рассматривать в качестве представителей «экономики с высокой заработной платой».

Когда-то так думал и я. Мне казалось, что образ жизни илингского садовника, как и других английских сельскохозяйственных рабочих, в общем, является типичным для бедняка доиндустриальной эпохи. Будучи начинающим преподавателем экономической истории, я, основываясь на сведениях о расходах садовника, использовал в раздаточных материалах составленный мною бюджет сельскохозяйственного рабочего, чтобы мои студенты могли увидеть, какой была жизнь людей до начала преобразований, вызванных современным экономическим ростом. Но однажды специалист по экономике развивающихся стран из Индии спросил меня, что именно понимают под заработной платой, обеспечивающей прожиточный минимум (subsistence wage), классические экономисты. В ответ я показал ему мои раздаточные материалы, в которых, как мне казалось, содержался исчерпывающий ответ на этот вопрос. Мой друг изучил бюджет, поцокал языком и, погрозив пальцем, сказал: «Ну уж нет, это никак не бедняки. Посмотри сколько мяса они ели, посмотри на весь этот сыр, посмотри на это пиво. Какие там бедняки – они были очень богатыми людьми». Если бы я послушал коллегу, у меня появился бы шанс понять нечто очень важное. Но я просто выбросил из головы услышанное тогда – подумаешь, еще один плохо информированный экономист. Сейчас я знаю, что коллега был прав. В наши дни действительно бедные люди во всем мире (те, кто, по выражению Пола Коллиера, составляют «нижний миллиард»), как и в прошлом, получают большую часть калорий, потребляя самые дешевые доступные им хлебные злаки. Время от времени какая-то их часть идет на приготовление супа, пудинга или каши. Иногда из зерна изготовляется мука грубого помола, из которой пекутся пресные лепешки тортилья (Мексика) или чапати (Индия). Бедняки употребляют в пищу бобовые и какие-нибудь жиры. Мясо в их рационе встречается редко или вообще отсутствует, а об алкоголе не может быть и речи. В начале XVII столетия голландский купец Франциско Пелсарт, побывавший в Индии, писал, что жители северной ее части питались «исключительно небольшими порциями кеджери, изготовленным из зеленых бобов смешанных с рисом <…> вечером эту смесь едят с маслом, а днем они помаленьку жуют сухие бобы или другие злаки» (Pelsaert 1626). Нигде в мире бедняки не могли (и до сих пор не могут) позволить себе покупку хлеба, пива и мяса, составлявших обычный рацион садовника из Илинга. Они получают свои калории из более дешевых источников.