Грон очнулся. Его стукнуло стволом огарика, и он свалился в канаву. От удара из мыследыры вылетела заглушка. В голову хлынул поток настоящих мыслей.
Огромная машина стояла, набитая брёвнами, но рабочие пыжились навалить туда ещё и ещё. Причём делали это вручную, ведь погрузчик завяз в болоте. Стволы падали, били их по головам. Кого уносили, а над кем прыгал бригадир, вставляя им обратно заглушки.
– Вы делаете всё неправильно! – заорал Грон, выскочив из канавы, но его ударило снова.
Он врезался в указатель «На Поляну». Поднявшись, поковылял туда.
По пути ему попадались ещё сцены идиотизма. Рабочие собирали урожай топиарики. Но не разом увозили в грузовике, а таскали огромные ягоды по одной до самого пищекомбината. Иногда роняли, и те весело катились по полю, сбивая рабочих наземь. Вдоль дороги лежали страдальцы с отдавленными педипальпами.
***
Грон добрался до Поляны Болтала. Там сидели Министры: пили сок ягод топиарики и принимали решения. У Председателя Конара во лбу сияла алмазная заглушка. Она отфильтровывала все идеи, кроме направленных на процветание.
В Совете не ждали сюрпризов – на Поляне охраны не было. Или солдаты просто напились забродившего сока и храпели теперь в канаве.
– Что же делается! – выкрикнул Грон. – Там рабочие гибнут, а вы…
Он в отчаянии бросился на Конара, желая выбить его алмазную заглушку.
Не рассчитал он силы. Забыл о хитиновых крючьях на концах педипальп. Острый крюк пронзил тело Конара, словно ягодное желе. Тот упал, трепыхая жужжальцами. Его жвалы слабо дёрнулись и затихли.
– Что же я натворил… – пробормотал Грон. – Кто ж теперь будет…
Тут со всех сторон раздалось:
– Конар убит! Да здравствует новый Конар!
Министры бросились к Грону, подхватили его, стали подбрасывать в воздух. А тот удивлённо хлопал плёночками склер и бубнил:
– Не надо… Поставьте меня на место…
Его не слушали. Усадили во главе стола, положили перед ним подушечку с новенькой алмазной заглушкой.
Грон был в ступоре, но голод одолевал его. Запахи яств щекотали тентакли. В итоге он придвинул к себе золотую тарелочку, отщипнул кусочек желе. Потом осторожно запустил хоботок в хрустальный бокал и захлюпал забродившим соком.
***
Смеркалось. Члены Совета – кто уснул прямо за столом, кто расползся по своим норам. Только Министр Просветления сидел рядом, глядя на закат и чуть-чуть сдвинув набок заглушку. Его дендриты тянулись на волю, мерцая искрами импульсов.
– Ну что, господин Конар? Прикажете теперь снять их?
– Какой снять! – возопил Грон. – Я тут думал… Сделайте лучше цепочки за уши, чтобы не выпадали! А то научатся… Изобретут нам ядерную бомбу! Как те, двуногие, у которых не было мыследыр!
Он аккуратно взял алмазную заглушку и стал ввинчивать в мыследыру.
«А ну его… Никогда больше… Никогда… Ой, какая красивая бабочка! Надо поймать её и вывести колонию на экспорт! Ведь на какие шиши я буду штамповать цепочки для заглушек? Министры-то небось захотят себе платиновые и золотые! Бюджет Болтала не вытянет таких затрат!»
Лёша закрыл ворота и пошёл по тропинке к дому. Уже стемнело. Его клонило в сон. Весна. Авитаминоз. Да ещё сегодня было семь пар, а потом ещё час в электричке… Ну теперь-то выходные, теперь-то он отоспится.
Перед дверью дома он замер, почувствовав что-то неладное. В сумерках что-то возилось, шуршало, и Лёшу пробрало холодком.
Он рванул ключи из кармана. На брелке висел маленький, но мощный фонарик. Он включил его, повёл лучом по двору.
Вроде всё затихло. Никого нет. Дрова в поленнице все на месте. Грядки, вскопанные с осени, не потоптаны. Резиновые плитки дорожек лежат ровно. Вот только…
Лёша направил луч на стену дома. Сухие былинки, торчавшие возле неё, колыхались. Что-то прыснуло оттуда в кусты.
– Эй! – вскрикнул Лёша, отпрянув.
Он бросился к чурбаку у поленницы, выдернул из него топор, сжал покрепче и пошёл к углу дома, светя фонариком под ноги.
Но трава больше не шевелилась.
«Ветер…» – решил Лёша, но упрямо полез в кусты, продираясь вдоль забора.
Да ничего особенного. Всё те же засохшие колючки, репей. Никаких признаков того, что здесь кто-то был. Но…
Прошлогодняя трава здесь примята, разобрана в стороны и… какая-то мокрая, что ли. А ведь снег давно стаял, и во дворе сухо!
Лёша резко глянул за угол дома.
Ничего. Тихая пустынная улица за дощатым забором. Асфальт серебрится: взошла половинчатая луна.
Вдруг что-то вжикнуло, проехавшись по ноге Лёши. Он подпрыгнул. В груди всё сжалось от боли.
«Фух…»
Это мобильник в кармане вздрогнул пару раз и затих: пришло сообщение.
Сердце бешено колотилось. Лёша попытался унять дрожь в коленках. Трясущимися пальцами он выковырял из кармана мобильник. Решил бросить это занятие – пугать себя самого – и поплёлся обратно к крыльцу, на ходу прочитав сообщение.
«Сынок! Там в погребе картошка в ящике. Она какая-то странная. Может, генномодифицированная! Папа не смотрит, что покупает. Ты когда придёшь, спустись вниз, перебери её. Если начала прорастать – выковыряй все глазки́! А то намаешься потом!
Да, и лампочку не забывай выключать. Картошка зеленеет от света.
Если что, там на гвоздике серп. И ножи там на кухне в ящике. Но это – на крайний случай!»
Что? Бред какой. Кто же хранит картошку с выковырянными глазками? Бедная мама. Весной она всегда немного того. Хотя… Папа вон опять её за границу повёз. Говорит, ей надо почаще отдыхать. Морской воздух, новые впечатления, солнце… Пройдёт.
«Ладно, мам. Отдыхайте там».
Лёша закрыл окно сообщения. Вернул на место топор. Подошёл к двери, вставил ключ в замок.
Половик в коридоре валялся скомканный, чем-то обляпанный. Опять эта влага… Пол в коридоре весь грязный.
