Запутанное и бестолковое начало
– …Тарелка разбилась!
Услышав грохот, я заглянул на кухню и застал сидящей на корточках Софико. Она печально взирала на осколки декоративной тарелки с изображением Эльбруса.
Тарелку эту я привез в июле 2014, тогда я впервые попробовал на вкус Горы, попробовал – и тут же «отравился», заболел всей этой альпинистской героикой, этой снежной кутерьмой, в которой и жить-то порой трудно, а местами так и вовсе невозможно. Ой, да что жить! там и дышать бывает нечем. И вот, поди же… заболел тяжело и, похоже, неизлечимо.
Я присел рядом и попробовал собрать крупные осколки: может, получится склеить? Нет. Бесполезно. Разнесло в мелкие брызги. Я вздохнул:
– Есть повод съездить ещё раз…
– Да уж… – нехотя согласилась Соня.
Как любой нормальной жене, ей не нравится, когда я уезжаю в горы. Но она знает, мужика нужно отпускать и не мурыжить, иначе сбежит. Мужики, они такие. Им обязательно надо: в горы, на рыбалку, на охоту, на дайвинг, к чёрту на рога… И если их время от времени не отпускать, они обязательно сбегут. И это не зависит ни от национальной, ни от расовой, ни даже от видовой принадлежности, что блестяще доказал домбайский кот с редким именем Василий. Помните? Тот, который вопреки безумной любви своей хозяйки, ночью, сняв бинты и выбравшись через форточку, ушёл по своим мужицким делам и вернулся только через два дня? Так и мужики человеческого вида. Если мужики. Если не больные. Потому как больной мужик – песня отдельная. Хотя… Кот Василий и раненый оставался настоящим мужиком. Зная всё это, Соня во избежание эксцессов меня отпускала. Было дело, я пытался приобщить и её к моей страсти, свозив на Домбай, но увы.
Нет-нет, горы ей понравились… Да и кому бы они не понравились? Однако не настолько, чтобы из июльского уютного тепла лезть в холод и снег…
С разбитой тарелкой появился повод поехать на Эльбрус. За новой. Ехать так ехать!
В конце февраля 2016 мы с замечательной Аней Холодовой поднялись на высшую точку Чёрного континента, на Килиманджаро. Поднялись успешно, успешно спустились. Крайне важно, чтобы Гора не только пустила, но и отпустила. Уже в Москве мы решили отпраздновать наше восхождение, и на празднование в кафе приехал мой любимый Кот (Игорь Котов), мой верный, мой настоящий десантный Бойцовский Кот. Это он научил меня горам. Он в 14-м за ручку рюкзака страховал на спуске с Эльбруса, когда у меня уже не оставалось сил. Он… да много, чего он!
Выпив бокал вина, он с горящими глазами принялся делиться своими июльскими планами. Хотел подняться на Эльбрус с сыном (не терпелось повторить прошлогодний успех, когда уже стоял с двадцатилетним, таким же, как сам, рыжим Котёнком на Западной Вершине) и теперь искал, кого бы ещё затащить с собой, нормальная команда на восхождение – человек пять-шесть.
– …А пошли с нами? – вдруг предложил он.
Мы с Аней переглянулись… Как же это? Мы же только вернулись. Хотя… запал-то ещё не прошёл.
– Не-е-ет, – ещё сомневаясь, но уже определялась Аня. – Я не могу… У меня мама…
Мама у Анны болела давно. И каждый раз с приходящим отпуском Аня зависала: ехать к маме в Краснодар или ехать развлекаться? После Килиманджаро вопрос решался однозначно.
Я вздохнул и поскрёб бороду…
– Полковника будешь привлекать?
Полковник. Благодаря этому человеку 23 июля 2014 года я уже стоял на вершине Западного Эльбруса, высшей точки Европейского континента. Благодарен ему за это безмерно. Но… Мне не нравится этот человек. Мне вообще не нравятся люди, которым кажется, что они «право имеют».
– Не… – Кот отхлебнул вина. – С ним не пойдем…
Не было резона Игорю идти с Полковником. До прошлого года они крепко дружили, что неудивительно: оба десантники, вместе служили в Афганистане, а в 2008 вместе впервые поднялись на Эльбрус, установив на мемориальной скале «Приюта Одиннадцати» медную доску легендарному дяде Васе (Василию Филипповичу Маргелову) – отцу-основателю ВДВ. И потом каждый год поднимались. Но в прошлом году…
После Эльбруса они поехали на пик Ленина, и там у них всё пошло кувырком. Они не поднялись… переругались… рассорились… Из-за чего? Это только они знают. Не хочу и не буду придумывать причин, но я видел, отношения у них дали основательную трещину. Большую такую, глубокую, как трещины на ледниках в горах, глубиною метров в пятьдесят-шестьдесят.
И ещё. У меня возникло стойкое ощущение: неприязнь к Коту Полковник перенёс и на меня. Москвичи же оба…
– Если Полковника не будет, я подумаю, – пообещал я.
Думать, однако, было некогда. Уже в апреле мы выкупили билеты до Минвод и обратно. Я – на 16 июля туда и на 26-е обратно. Игорь улетал на день раньше.
Билеты мы выкупили… И тут началось…
Во-первых, Котёнок не ехал. Вот просто не ехал, и всё.
Во-вторых, мы хотели сколотить свою группу – не сколотили. Все, кто на разговорах собирался подняться на Гору, поехать не могли. Все, кроме коллеги Игоря – Сергея.
В-третьих, после майских на горизонте замаячила группа Полковника. Игорь всё-таки склонялся к мысли, что с ним комфортнее… С Полковником было всё: жильё, еда и высокогорная база с ратраками… Занимался у него этим замечательнейший и надёжнейший Игорь Вениаминович. Я знал его по 14-му году, Кот знал его дольше, опять же до последних событий на пике они хорошо дружили.
