Лунная ночь на исходе. Бедная лачуга. Вдали спуск к реке, в волнах которой, колеблясь, отражается луна. Перед домом бедный алтарь Аполлона.
Пахарь
(выходит из лачуги, неся в руках упряжь)
О древний край аргосский, о Инах!
Из ваших вод когда-то Агамемнон
Свой гордый флот под Трою уводил,
Чтоб там, убив державного Приама,
Дарданские твердыни сокрушить
И варварской бессчетною добычей
Измерить высь аргосских храмов… Да…
Пауза.
Он за морем был счастлив, а в Микены
Вернулся, чтоб погибнуть от сетей
Своей жены, под дланию Эгисфа.
(Приостанавливается, потом тише и изменившимся голосом.)
Когда, свой древний скипетр уронив,
Сраженный царь упал, Фиеста чадо
Прияло трон Атридов и его
Жену, Тиндара дочь. Атридом дети
Оставлены здесь были – до войны:
Дитя Орест и нежный цвет Электра,
Так мальчика Фиестов сын убить
Готовился, да спас его кормилец
И к Строфию, фокидскому царю,
Украдкою дитя унес, а в отчем
Чертоге дочь осталась. И ее,
Чуть расцвела, со всей Эллады сватать
Съезжалась знать.
Трепещущий Эгисф,
Да не родит царевна от вельможи
Атриду внука-мстителя, ее
От женихов запрятал дальше в терем,
Но не обрел покоя: будто сына
Вельможе дать нельзя и под замком.
(Помолчав.)
К детенышу и у волчихи в сердце
Любовь живет, и Клитемнестра – мать
Электру от ножа его спасает…
Ведь, чтоб зарезать мужа, хоть предлог
Она имела, а за кровь детей
Ей ненависть грозила без пощады.
Фиестов сын придумал наконец:
За голову бежавшего Ореста
Он золота убийцам посулил,
А дочь царя мне в жены он вручает.
Микенец я исконный: древний род
Порочить свой, конечно, я не буду.
Но что она, благая кровь, коль ей
Богатством не венчаться? Злая бедность
Задушит славу имени. Эгисф
Рассчитывал, что, обручив царевну
Ничтожному, он на ничто сведет
И самую опасность. Ведь, пожалуй,
Вельможный зять молву бы окрылил,
Он карой бы грозил убийце тестя…
(Помолчав.)
О, избранный Эгисфом бедный муж
Царевнина не опорочил ложа:
Она чиста – Кипридою клянусь.
Да, я бы счел позором над девицей,
Рожденною в чертоге, коль ее
Мне случай в жены отдал, издеваться…
И стоны грудь вздымают мне, когда
Подумаю, что если нареченный
Наш зять Орест вернется в Аргос и
Несчастный брак сестры своей увидит…
И если кто безумцем назовет
Меня за то, что ложа девы юной
Я, муж ее, коснуться не дерзну,
Пускай своей других не мерит мерой
И скромного хоть вчуже, да почтит…
(Отходит в сторону и перебирает упряжь.)
Из дома выходит Электра, худая, бледная, с воспаленными горящими глазами; черные остриженные волосы, темный и грубый пеплос; ставит на голову кувшин, готовясь идти к реке за водою.
Электра
О ночь, о мать, светила золотые
Вскормившая… Царевну и кувшин
На голове у ней и спуск ты видишь
К реке… О, знай, что это не нужда
Меня подъемлет с ложа, – злая дерзость
Эгисфова шлет стоны из моей
Груди в простор небес к отцовской тени…
Злодейка-мать в угоду своему
Любовнику, Электре Тиндарида
Закрыла дверь чертога и, прижив
Других детей с Эгисфом, мне и брату
У очага приюта не дает.
Пахарь
(видя ее, подходит, и ласково)
Что мучишься, несчастная? Тебе ли
Наш грубый труд? Ты в неге рождена…
Не я ль просил: «Электра, брось работать»?
Электра
Ты зол моих позором не венчал:
Как бога, чту тебя я. О, для смертных
В несчастии найти врача такого,
Каким ты мне явился, – это клад…
И буду ль ждать приказа я, чтоб бремя
Твоих трудов делить с тобою, милый?
Иль мало в поле дела у тебя…
Оставь мне дом! Приехав с нивы, пахарь
Пойдет ли сам к обеду за водой?..
Пахарь
(улыбаясь)
Ну, потрудись, коли своя охота,
Да благо ж и вода недалеко…
А мне сбираться, видно… чуть забрезжит,
Быков веду на ниву – нынче сев.
Да, кто ленив, пусть с уст его не сходят
Слова молитв, а хлеба не сберег.
Уходят оба. Электра спускается на реку и долго видна, пахарь в поле налево.
Справа входят Орест и Пилад с небольшой свитой; они в коротких и темных перекидках, вместо шлемов у них войлочные шляпы, вроде той, в которой изображают Гермеса, и короткие мечи.
Орест
О мой Пилад, для бедного Ореста
Ты – первый и последний друг: когда
Эгисф и мать проклятая моя
Вдвоем отца убили и пришлось мне
Весь этот ужас пережить, один
Ты от меня, Пилад, не отвернулся.
Сюда, в Аргосский край, меня ведет
Вещание оракула – об этом
Я никому не говорил, _но кровь
Отцовская здесь отольется кровью
Его убийц_. Сегодня ночью там,
У гроба, я и плакал, и волос
Оставил первый локон, кровь овечью
Тайком от нового владыки пролил.
Но в город не войду я; две причины
На это есть: во-первых, если нас
Шпион какой узнает, можно скрыться
В соседний край; да и желал бы я
Сестру найти – по слухам, замуж вышла
Она, и терем девичий забыт.
А в мести мне сестра поможет, верно…
Через нее узнаю, что у нас
Творится в доме отчем…
(Встает.)
Но на небе
Свой белый лик заря уж кажет: да,
Приходится с пути свернуть, – быть может,
Иль пахаря мы встретим, иль рабу
И нам они откроют, где жилище
Электрино…
(Оглядывается и видит приближающуюся Электру, которая идет, еле передвигая ноги, поднимаясь в гору, с тяжелым кувшином на голове.)
Смотри, Пилад, как раз
Служанка по воду к реке спускалась, видно,
Кувшин несет; послушаем, из уст
Не вырвется ль у ней, на наше счастье,
Намек какой… довольно слова… тс-с…
Прячется, и свита, по знаку Ореста, тоже. Зрителям они видны, но не заметны ни Электре, ни хору, который должен скоро войти на сцену. Во время двух следующих явлений – между ними мимическая сцена.
Те же и Электра.
Электра
Строфа I
О, не медли, не медли, заря встает…
И выше, выше, плача, вздымайся…
О, тяжко!
Я от корня Атридова,
Тиндарида жестокая
Нежный цвет принесла царю…
Но в аргосских слыву устах
Я бедной Электрой.
Злом и мукой повита я,
Горем вспоена.
Ты ж, отец, адской тьмой одет,
Ложа брачной подругой убит, лежишь
И Эгисфом с нею зарезан…
(Плачет.)
Улетайте, рыдая, стоны!
Сердцу пить чашу слез так сладко…
Антистрофа I
О, не медли, не медли, заря встает…
И выше, выше, плача, вздымайся…
О, тяжко!
Где твой город, где дом, скажи,
Бедный брат? С кем ты делишь хлеб?
И зачем среди зла и слез
В отчем тереме кинул ты
Электру, Электру?
Ты придешь ли к страдалице
Цепь сорвать с нее?
Боже вышний, за кровь отца
Принести сюда алчущий мести меч
Дай, о Зевс, скитальцу Оресту!
Улетайте, рыдая, стоны!
Сердцу пить чашу слез так сладко…
(Приходит к хижине и, сняв кувшин, ставит его на землю.)
Строфа II
Тяжкое бремя… Довольно…
(простирая руки к небу.)
