Стояла тихая сумеречная погода, сухая, пустая, полусонная, порой ветреная. Межсезонье. Деревья уже почти облетели, ветер порывисто гонялся по улицам в поисках чего-то более тяжёлого, чем остатки сухой листвы и украденного из помоек мусора. Песчаные дороги подбрасывали ему горсти жёлтой пыли, и те клубились маленькими завихрениями прочь из городка. Остатки осеннего солнца были плотно затянуты скучно-серыми жадными тучами, не обещающими земле ни капли воды. Деревянные строения, стоящие вдоль улицы, производили впечатление заброшенных и унылых. Покосившиеся ставни, давно не крашеные стены и окна, потемневшие угловатые крыши, плотно запертые двери – всё это не лучилось гостеприимством и доброжелательностью.
В тот день на улице стояла мёртвая тишина. В одном из обветшалых домов в самом центре городка, в тёмной гостиной без какого бы то ни было освещения, молча склонив голову на грудь, сидела девушка лет восемнадцати. Звали её Элия Мура. Сколько прошло времени с того момента, как она с тихим вздохом устало села в обшарпанное кресло, и как долго оставалась в забытьи поглотивших её дум, нам не известно. Потеря её была велика. Умер отец. Всё-таки умер… Он долго болел, и надежды на выздоровление, как и денег на лечение, не было никакой, но она всё же надеялась до последнего. Она сама ухаживала за отцом, помогая ему держаться из последних сил за ускользающую жизнь, она жила ради него и, конечно, сделала всё, что позволяли её невеликие возможности. Но перед лицом наступающей смерти и её любовь, и все усилия были тщетны. Она в одиночку боролась и в одиночку встретилась с неизбежным. И тогда силы оставили её… Нет больше того, ради кого она держалась и крепилась телом и духом. Пустота и мрак внутри, мысли о будущем тяжеловесны и пугающи. А впереди ещё похороны, на которые после долгой болезни отца средств не осталось совсем.
Из родственников почти никого. Мать умерла, когда Элии было около двух лет, сразу после неудачных родов младшего брата, прожившего лишь несколько дней, а старшая на семь лет сестра, Эльза, давно покинула захолустный городок и нищую семью в поисках удачи и богатства. Много лет от неё не было ни весточки, никто не знал, как сложилась её судьба, да и жива ли она.
Однако мир не без добрых людей. Такие же небогатые, но сердобольные соседи пытаются, пусть не деньгами, но хоть словом и делом, поддержать впавшую в тоску и апатию Элию. Ни принесённой еды, ни питья не видит она сейчас, горько у неё на сердце, и горечь эта чудится ей и в пище, и в воде. Только услышала совет, который замерцал, забрезжил, упал лучиком надежды в её измученную душу. Волею судеб в городке оказался известный еврей-похоронщик – настолько богатый и эксцентричный, что мог взяться за работу без платы. Это значит, что у отца Элии появился шанс быть похороненным достойно, по-человечески, а не быть брошенным в безымянную яму на окраине городского кладбища, где находили последний приют нищие, бездомные и случайные заезжие, надумавшие скончаться здесь, в этом Богом забытом месте, скоропостижно и неприкаянно.
Остаётся только найти его, своего потенциального спасителя, и уповать на его милость. Городок небольшой, мест, где состоятельный человек может найти пристанище, немного, но этот человек слывёт чудаком. А потому поиск может усложниться. А время не терпит. Тело отца лежит в соседней комнате и, несмотря на прохладную и сухую погоду, уже начинает издавать аромат тлена, стремящийся расползтись по всему дому. Надо поторопиться.
Мысли Элии стали сбивчивы и суетливы. «Куда направиться? С чего начать? Как поднести свою необычную просьбу? Сможет ли моя ситуация заинтересовать такого известного человека? А вдруг он откажет? Или запросит большую плату? А что если слухи о чудаковатом еврее-похоронщике – это всего лишь слухи? Прочь! Прочь, лихие мысли! Прочь, сомнения и страхи! Всё самое страшное уже случилось со мной, мне ли теперь бояться и отступать?! Пойду в гостиницу, там что-нибудь знают наверняка, хотя бы подскажут, где его искать».
Гостиница в этом маленьком городке была одна, но в ней почти никогда не было постояльцев. А уж заезжий богач и подавно обошёл бы её стороной. Но надо было с чего-то начинать. Элия собралась с силами и отправилась на поиски. Весь вечер блуждала она по городу, расспрашивая о похоронщике, но он будто сквозь землю провалился. Все знали, что он находится в городе, но никто не мог точно сказать, где он остановился. Ни в гостинице, ни в питейных заведениях, ни на базаре, ни даже в полицейском участке не смогли ей дать вразумительного ответа. Отчаявшись, брела Элия в сторону дома. Заплаканное лицо обдувал ветер, распущенные волосы тяжело лежали на худеньких плечах, покрытые пылью и горем. Элия продрогла, ей страшно хотелось есть. Она словно очнулась от своей отрешённости, лишавшей её сна, жажды и чувства голода. Сейчас что-то внутри взбунтовалось в ней, и теперь она готова была бороться дальше, но уже не за жизнь и здоровье отца, а за себя, за свою собственную жизнь.
За несколько домов до её жилища девушка вдруг остановилась. Медленно подняла заплаканные глаза в сторону соседского дома. На крыльце стояли двое мужчин. Одного из них она хорошо знала, точнее, помнила, что он когда-то, много лет назад, дружил с её отцом. У соседа, такого же вдовца, как и их отец, был сын, Ролан Эбора, ровесник старшей сестры Элии. Ролану и Эльзе тогда было около одиннадцати, и они были, что говорится, «не разлей вода». Часто случалось, что эта сумасбродная парочка скрывалась из дому, убегая за пределы города, в степь, прихватывая иногда с собой малышку Элию. Ей было весело со старшей сестрой и её другом, рядом с ними маленькая девочка чувствовала себя безопасно и комфортно, ведь Эльза была ей как мать. Малышка играла со своей куклой, а дружная парочка о чём-то болтала, иногда весело, иногда очень серьёзно. А бывало, они вовсе переходили на шёпот, садились рядышком, и Ролан, держа Эльзу за руку, что-то рассказывал ей на ушко, пока та не вскрикивала, отпрянув, и не отталкивала друга с притворным возмущением.
Элии было около шести лет, когда Ролан пропал из жизни её старшей сестры. Она была слишком мала, чтобы знать подробности, и только видела, как все ночи напролёт плакала в своей постели Эльза. Никто из взрослых не говорил на эту тему, над именем Ролана повисло тяжёлое бремя тайны. Однажды, незадолго до его пропажи, зайдя в кухню в неурочный час, девочка обнаружила отца и соседа, разговаривающих на повышенных тонах, чего до этого не случалось никогда. Друзья громко спорили о чём-то, тон отца был обвиняющим, а соседа – гневным. Увидев Элию, оба замолчали, затем сосед молча вышел, громко хлопнув дверью. Больше он никогда не появлялся в их доме, дружба двух мужчин оборвалась так же неожиданно, как вскоре исчез Ролан. В доме Элии, прежде живом и радостном, поселилась грусть и тишина. Эльза долгое время не покидала свою комнату, отказывалась от еды и разговоров, а вскоре уехала из дому, не оставив после себя даже записки. С тех пор Элия, не обращая внимания на свои страдания, решила посвятить свою жизнь отцу. Она хоть и была мала, но очень искренне верила. Зная лишь коротенькую молитву, которой её научила сестра, девочка засыпала и просыпала с ней на устах. Широко было её сердце. Она молилась за отца, выглядевшего скорбящим в последние дни, за милую сестру, пропавшую бесследно за своим другом, за всех тех, кто страдал и бедствовал.
