Сны бывают разные. Но такой мне приснился впервые. Я не ханжа, нет, и совершенно не скромница, но даже меня, при всём моём больном воображении, это испугало. Сон начался с тёмной улицы. Я никогда не возвращалась так поздно ночью домой с работы, но именно с неё я шла. Во мне была эта уверенность. Откуда ещё мне, одинокой и вечно загруженной авралами на работе, было возвращаться.
Уличные фонари яркими кругами освещали асфальт. Я шла ничего не страшась, завернула во двор, для чего нужно было пройти под аркой. Тьма затаилась, словно в тоннеле, а впереди яркий свет из окон дома. Но стоило мне сделать шаг на территорию, где царил мрак, как я со всего маху угодила в глубокую лужу, не удержала равновесие и упала на колени, выставив перед собой руки. Колени больно заныли, и, кажется, я содрала кожу с ладошек. Лужа была не с водой, а с чем-то густым, вязким и липким. Я пыталась подняться, оглядываясь по сторонам, но вместо знакомой арки очутилась в какой-то пещере. Откуда-то из-под потолка лился слабый зеленоватый свет, дающий разглядеть лишь нечёткие очертания.
Я запаниковала, так как почувствовала, как эта вязкая субстанция меня словно засасывает глубже. Встать мне удалось, и я попыталась добраться до берега. Я стояла по пояс в этой жиже, она была на удивление тёплой, а не холодной. И не воняла. Запах от неё исходил приятный, сладковатый. Я, с трудом переставляя ногами, осторожными шажками шла по неровному каменному полу. Сумочку я потеряла. Мокрый подол платья придерживала рукой, чтобы не мешал и не намок ещё сильнее. До берега оставалось совсем чуть-чуть, и глубина пошла на убыль. Мне было уже по колено, когда я оступилась и опять упала, неуклюже взмахнув руками. Мой вскрик поднялся под самый свод пещеры, как и эхо ругательств, когда я не смогла встать. В этот раз жижа стала ещё гуще и липче. Я не могла даже выпрямиться, мои руки увязли по локоть. Я всхлипнула, вновь паникуя. Страх набирал обороты, так как субстанция стала странно себя вести. Она поднималась вверх по моим рукам и бёдрам, я чувствовала это и пыталась вырваться. А жидкость всё быстрее поднималась вверх, приобретая плотность, скручиваясь в верёвки, которыми обвила мои руки и шею. Ноги также были оплетены. Жидкость нагревалась, становясь ещё теплее, но не обжигалась. Я со слезами на глазах дёргалась в странных путах, боясь утонуть, захлебнуться. А вязкая субстанция жила своей жизнью, исследовала моё тело, пробираясь под ткань. Я вздрагивала, когда липкие жгуты, как щупальца, то скручивались на моём животе, то пробирались вверх к грудям. И платье им не было помехой, они добирались до самых чувствительных мест. Моё тело реагировало на любое неловкое касание приятных жгутов. Их намерения стали для меня понятны, и я забилась с новой силой, решив, что страшное чудовище захотело мной полакомиться, облизывая множеством своих длинных липких языков.
