– С ДНЕМ АНГЕЛА, ПРИЯТЕЛЬ!.. Угораздило же тебя родиться в Хэллоуин!
Как всегда, когда я приникал лицом к плоскости аквариума и плющил греческую горбинку своего римского носа о стены его прозрачной тюрьмы, Хэллоуин, прямо-таки, из себя выходил, чтобы убедить меня в том, как мало он ценит мое очередное пришествие.
Старательно делая вид, что он и не пытается уследить то мгновение, когда вокруг него, с подчеркнутой драматической плавностью, начнет опускаться на дно манна небесная – полновесные питательные хлопья, специально предназначенные для аквариумных рыбок его, навсегда халявного образа жизни, он поворачивался ко мне тем местом, к которому у женщин крепится талия, а у Хэллоуина крепились два вуалевых плавника – не для пива не подойдет! – и принимался, в буквальном смысле слова, рыть землю, то есть, с целеустремленным видом подкапывал корни нимфеи – единственного намека на водоросли в своей прозрачной, но навсегда безутешной, камере-одиночке.
Нет, мое лицо не озаряет улыбка Тай-Чи, и я не питаю возвышающей радости, когда мимо меня в аквариуме проплывает медитативный призрак, вроде Хэллоуина. Вероятно, я просто-напросто, еще не дозрел и не слишком нуждаюсь в просветлении.
Что же касается Хэллоуина, то даже когда хлопья халявы под названием «всё включено», набухая от влаги, замедленным хороводом опускаются на дно, он старательно хлопает своими огромными глазами и дожидается, когда единственная радующая глаза греческая деталь на моем носатом лице отодвигается от аквариума и принимается за еду. Судя по всему, для него, как и для меня, поглощение пищи было процессом столь же интимным, что и секс, и есть на публике он считал делом недостойным настоящего вуалехвостого телескопа. Голубая кровь повелевала ему наслаждаться немногими радостями жизни в одиночестве. В этом мы были с ним похожи: я достаточно давно и привычно, правда, уже без обычного блеска, бравировал жизнью одинокого волчары, пытающегося, всего лишь, выжить.
«Драконий глаз», как еще называют вуалехвостых телескопов, не был моим выбором. Причем, ни с какой точки зрения. Oдиночкам, вроде меня, с небезопасной профессией, держать животных дома не рекомендуется. Один из запретов, накладываемых кругом деловых обязанностей.
С этим пучеглазым вуалехвостом всё вышло вопреки моей воле. Он достался мне по наследству.
Хэллоуина оставили в аквариуме, роль которого играла огромная банка из-под мраморных оливок. О том, что в ней было, не трудно было догадаться по рисунку на металлической крышке. Она лежала подле банки на кухонном столе. Судя о всему, воду в этом лишенным удобств аквариуме давно не меняли, и Хэллоуин дышал, словно загнанная лошадь.
– И что мне с ним делать? – спросил я у дамы из лизингового офиса, которая смотрела на задыхающуюся аквариумную рыбку с таким же равнодушием, как и с балкона на задыхающийся от смога город минуту назад.
– У вас тут открывается прелестный вид на город. Я бы даже позволила себе сказать «восхитительный» – безусловное достоинство квартиры, которое, между прочим, не добавляет ни цента к вашему месячном ренту. Вам крупно повезло – этот расход несет, вместо вас, лизинговый офис. Не забудьте об этом, когда будете взвешивать все плюсы и минуты выбранной вами квартиры для проживания.
Она не знала, что выбор места проживания сделало за меня мое начальство. Я мог выбирать квартиру их числа свободных, но лишь в пределах всё того же огромного дома. Снять здесь квартиру было предварительным условием для выполнения моего задания.
– Так что мне с ним делать? – повторил я свой вопрос, кивая на задыхающуюся в аквариуме рыбку.
– Всё, что съехавшие жильцы оставляют в квартире, мы – люди из лизингового офиса – оцениваем, как ваше наследство. И вы вправе поступить со всем, что осталось от прежних жильцов, по своему усмотрению.
Окрашен был телескоп в цвета хорошо отмеченного Хэллоуина -запитого и закушенного праздника. Он быыл густо покрыт оранжевыми пятнами по непроглядно-черному полю.
Я подумал, что напрасно рассматриваю умирающую аквариумную рыбку, как помеху и лишнюю заботу. Если мне удастся всучить этот аквариум какому-нибудь малышу в лифте, которого держит за руку, сколько-нибудь привлекательная, мама, то проблема знакомства со студенткой института исцеления «Донгшон» превратится в листок для раскрашивания по цифрам: первый – красный, второй – зеленый…
– Уговорили, оставляю,– сказал я.– Мне нравится его расцветка. Я назову его Хэллоуин! Не возражаете?
– Хоть Рождество в июле! – мрачно отзывается дама из офиса.
Я решил, что сколько бы времени не прожил на белом свете телескоп криминальной расцветки, раз уж он вошел в мою жизнь, я буду старательно праздновать дни его рождения каждый Хэллоуин. В конце концов, есть на свете вещи несомненные, вроде лишней стопки виски на льду, который мне, разумеется, не может повредить.
– За твое здоровье, лупоглазый!
В ДВЕРЬ ПОЗВОНИЛИ.
Плавным движением, я отодвинул дверцу шкафа в прихожей, просунул руку в образовавшуюся щель и влез в раструб парившего между полками ботинка. Рукоять пистолета словно сама собой легла мне в ладонь.
Я разогнулся и одним взглядом осмотрел свою прихожую.
Огромный календарь с голыми девицами на противоположной от двери стене. Оплавленные обрезки свечей на верхушках коллекции приконченных бутылок из-под любимого виски для создания настроения. Коллекция журналов «Пентхауз» в сеточке, больше всего напоминающей огромный, полупрозрачный презерватив,– обычная квартира законченного плейбоя, которого привела в Тайланд забота об одной только ягоде-малине. Не говоря уже о забота о расширении коллекции рассказов по пятницам в спортбаре, в мужской кампании!..
– Одну минуту!
Я оставил всё, как есть, включая приоткрытую дверцу шкафа, и открыл дверь.
На порог стояла Прекрасная дама, словно сошедшая с одной из страниц календаря, что висел на стене за моей спиной. Наверное, самым точным ее описанием было «Ее Величество Поздняя Весна лет тридцати пяти в своем обычном профессиональном наряде – платье свободного кроя с декольте, которое позволяло сместить все акценты и высвободить для мечтательного мужского глаза еще и плечо, кроме шеи.»
Это неправда, будто мужчина столбенеет перед истинной красотой. Вот и женщине Господь не дал ничего бесплатно, так что истинным дочерям Евы достаточно оголить небольшую часть своего тела, чтобы навсегда покорить мужчину, пальцем о палец, для этого, не ударив.
На самом деле, мужчина столбенеет не перед наготой, а перед тем, что нарабатывается нелегким опытом, и называется правилами поведения в мужском обществе. Они начинаются с «чтобы у него надолго отвисла челюсть, сними с себя шляпку» и заканчивается словами «чтобы у него пошли пузыри изо рта, брось в свою шляпку что-нибудь запоминающееся, например, телесного цвета бюстгальтер, который ты забыла сегодня надеть».
