которая по логике вещей и событий должна стать последней, однако в ней всё только начинается. Здесь впервые появляется наша героиня и размышляет о том, какие неожиданные (и ненужные) приобретения можно сделать в продуктовом магазине. Кроме того, в этой главе присутствуют одно телевизионное шоу, несколько свежих идей и целых четыре толстяка
Ресторан держат четыре брата. Старший, Массимо, сидя – свисает со стула боками, а ходит – раскачиваясь и посвистывая, как резиновая утка, отслужившая банной игрушкой минимум пяти поколениям. Массимо, в полном соответствии имени, главный, – команды он подаёт с места: «Альфонсо! Устрицы на первый! Марио! Счёт на восьмой!», и так же с места орёт на посетителей, если они вдруг заказали не то вино, или пропустили «первое».
Альфонсо – средний брат – выглядит чуть более подтянутым, и запросто проходит в дверь – правда, поднос он всегда крепко держит обеими руками и ноги у него явственно заплетаются. Мне с моего места видно, что Альфонсо каждый новый поход на кухню отмечает глотком вина из припрятанной в шкафчике бутылки.
Тем временем заляпанная разнокалиберными пятнами карта меню (будто карта мира, заляпанная материками) выскальзывает из волосатой ручищи Марио.
Его – третьего брата – можно считать стройным: при известном человеколюбии и на фоне старших парней. Марио весит не более ста пятнадцати килограммов, но ему не очень повезло с подбородками – подбородков у Марио несколько, и каждый имеет свой собственный размер, очертание, а возможно, и предназначение. Я, пожалуй, слишком пристально изучала удивительные подбородки Марио, потому что он вдруг смутился, сдвинул меню одной ручищей, пока другая ручища, похожая на раскормленного бобра, ловко сгребла сервировочные тарелки и бокалы: мы с Екой хором отказались от вина. По этому поводу Марио укоризненно поцокал языком, но бокалы послушно унёс, и вскоре к нашему столу подкатился весёлым колобком четвёртый толстяк, Джанлука – братья так громко обращались друг к другу, что запомнить, как их зовут, не смог бы только абсолютно глухой посетитель (каких в ресторане «Ла Белла Венеция» в тот вечер, по-моему, не было).
Ека разгладила складочку на скатерти, раскрыла меню – такое же заляпанное, как и у меня (разве что пятна-материки были темнее), и впилась взглядом в список «антипасти». Я смотрела на Еку, и думала, что скоро настанет день, когда мне больше не надо будет на неё смотреть. «Господи! – взмолилась я, поднимая глаза к пыльной муранской люстре, – я согласна отдать что угодно, лишь бы этот день пришёл скорее!» Я готова стать такой же толстой, как Альфонсо, Массимо, Марио и Джанлука вместе взятые, лишь бы вернулось то славное время, когда никакой Еки в моей жизни не было.
Хорошо бы кто-нибудь рассказал эту историю от начала и до конца.
Хорошо бы этот кто-нибудь рассказал всё честно, как на приёме у врача, а лучше – как врач врачу, отбросив ложный стыд и сомнения, этику и деонтологию, честь и совесть.
Увы, желающих нет, и рассказывать придётся мне самой. Что ж, ничего другого в мире всё равно не осталось, кроме этой истории, меня и Еки. Прочее – декорация, статисты. Даже «Ла Белла Венеция» с её газетными вырезками и фотографиями, наклеенными прямо на стены, даже Массимо, выписывающий счёт и с трудом удерживающий авторучку сарделечными пальцами.
Начать можно так:
«Геня всегда любила есть, и радовалась тому, что это – есть.
Еда как способ насытиться, еда как наслаждение, еда как способ манипулировать людьми. Лучший и самый верный способ; куда там нейролингвистическому программированию. Хотите превратить бульдога в кролика? Вовремя покормите его. Хотите уютной семейной жизни? Готовьте сами. Хотите счастья? Ешьте по-настоящему вкусно! Ешьте с Геней. Ешьте как Геня. Ешьте лучше Гени (если сможете). И не бойтесь растолстеть – набирают вес лишь те, кто не умеет есть вкусно. “Вкусная еда не бывает вредной”, – так говорит Геня Гималаева, гений кулинарии, ведущая телепрограммы “Гениальная кухня” на канале “Есть!”…»
Или так:
«…Геня Гималаева любила готовить и любила кормить всех вокруг – особенно детей и несчастных влюблённых, потому что именно детей и несчастных влюблённых сложнее всего накормить».
Джанлука склонился к нашему столику и крикнул:
– Синьоры, теперь расскажите мне всё!
– Антипасто мисто, – тихо, будто секретный пароль, сказала Ека. – Первое пропускаю (Массимо в отдалении скрежещет зубами), на второе – печень по-венециански с полентой. И тех булочек с чесноком, которые были вчера.
– То же самое, – я кивнула Джанлуке, и он покатился в кухню, где Альфонсо неверными движениями прятал в шкаф опустевшую бутыль.
Меня назвали Евгенией, но я не люблю это имя вместе со всеми его жжёно-женски-жеманно-жэковскими производными. Просто не любить – ничего страшного, но, когда дело дошло до публичности, пришлось придумывать новое имя. Кстати, Еке (однако! она должна была появиться значительно позднее, но вылезла уже в первых строчках), так вот, Еке помогли найти новое имя коллеги, поскольку свое родное – «Катя» – она произносила с гадким присюсюком. «Каця» – это ещё хуже, чем Жека! Народ скинулся идеями и раскошелился на «Еку». Три первых буквы длинного имени, которое нравится мне ничуть не больше моего собственного.
Всё, постараюсь взять себя в руки и хотя бы несколько минут подряд не думать об этой… об этой… хотите, расскажу, как мы с ней встретились в первый раз?
Я тогда была счастлива, как в песне – «…их дети сходят с ума от того, что им нечего больше хотеть». У меня было несколько шоу. Рой преданных поклонников, рубившихся за меня, как пчёлы – за правду-матку. Несравненный и тогда ещё неистовый П.Н. Моя чудесная кухня… В общем, всё было именно так, как представляют себе наивные молодые люди в своих наивных молодых мечтах. Потом, по мере взросления, молодые люди поймут, что за каждым успехом, как баржа на тросе, тянется штраф, и удивительно, если штраф этот запаздывает. Как правило, счёт за удовольствие подают без промедлений. Это вам не Массимо с братовьями из ресторана «Ла Белла Венеция» – вчера мы ждали счёт больше сорока минут, после чего на полусогнутых явился Альфонсо с абсолютно пустым листком бумаги и сказал: «Аллора, синьоры, давайте вместе вспоминать, чего вы тут наели».
Так вот, в
