Евгений Морозов - Есть только острова

Есть только острова
Название: Есть только острова
Автор:
Жанр: Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Есть только острова"

В книгу вошли стихи 2018–2020 годов.«Название её – это просто часть реальности, освоенной человеком посреди океана всеобщего существования, область, где действуют законы разума, но на берегах которой чувствуется ненадёжность её стройной системы… Стихи об этом – какие-то более простые и светлые, какие-то потемнее и понапористей по части намёков, – хотели бы остаться понятными в любом случае». (Из интервью Б. О. Кутенкову для книги «Есть только острова»)

Бесплатно читать онлайн Есть только острова


Иллюстратор Нина Балькина

Дизайнер обложки Владимир Коркунов


© Евгений Морозов, 2021

© Нина Балькина, иллюстрации, 2021

© Владимир Коркунов, дизайн обложки, 2021


ISBN 978-5-0055-4588-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

По дорогам светя, аж к сиденью приделанный точно…

По дорогам светя, аж к сиденью приделанный точно,
с музыкальной загвоздкой в башке, где засветы резки,
видишь срезы земли, километры неслыханной почвы,
всё холмы-пироги над сметаной вечерней реки.
В трубометрах-китах и мостах, где лишь ветер да весел
с муравьиною силой прикрученный с гайками дух —
кружевное железо, крестцы напирающих чресел,
подрывные следы циклопических крох и непрух.
Переспелая осень желтела, сжималась и сохла,
прошерстила леса, оказалась дождливой стеной,
и на лицах, готовых к разору, к уборчатным стёклам —
ожиданье беды, ожидание казни самой…
Как мы встали в пути, где всё тихо да ветер не клюнет,
занемела земля, затрещало сухое гнильё,
и молчал я один, словно снега уже накануне,
вспоминая, как имя, весеннее время твоё…

Этот город, собранный из окурков…

Этот город, собранный из окурков,
из камней – при помощи демиургов,
добровольцев трудностей, ныне продан
капиталу уютной жизни – вот он.
Обитатели зданий, срезая дорогу,
говорят с осанкой, крепчают много,
напоминая матросов без моря,
потерпевших крушенье, что ли…
В лицах, где опытный взгляд-заноза, —
ожиданье праздника, передоза,
игрищ с искрами, зрелищ, хлебищ,
полуусталость от дел вообще лишь.
Женщины, прячущиеся в наряды,
девушки с трогательным «не надо»,
яблоки-парни, подростки-взрывы,
как вы ревностны, как вы живы.
Глянь-поглянь, как всё это впору,
размозжённым улицам. Этот город
заполняется ими, и как впервые —
каждодневный шум и черты живые.
И лишь са́мой ночью, когда зимою
под столбом фонарным, подбитым тьмою,
если будешь молча, почуешь может —
ты внутри гиганта, что вымер всё же.
Но когда бы здесь ни цвелось, ни прелось,
его синь и зелень, цвета и серость,
всё живут в тебе и свербят знакомо
из природы сердца, из чувства дома.
Потому что телом, умом – подавно,
ты к земле ребристой прикручен явно,
потому что, как ни прощайся с нею,
ты куда роднее, слабей – сильнее…

Гул

Ушибленный звоном, вытряхиваешься на балкон —
воздух простужен по швам, и чуден гул,
слышишь у-у между звёзд и тут понимаешь:
ночь с воскресенья на понедельник…
Ночь с воскресенья на понедельник – всё ещё город,
зверь, готовый к прыжку, зверь отлежался,
красным утром начнёт попадаться навстречу,
борзеть, огрызаться, чесать неуклюжими лапами.
Вылизаны гашёные улицы, открыты звонки,
приняты улыбки на лицах, рассужены планы,
запущен дубовый маховик лесной болтовни —
будет неудобно и нужно, будет крохотно…
Гул, который преследовал тебя не по дням,
гул, отзывающийся, как медленное колесо,
гул, какой набивался в углы-извилины,
в карманы, в подмышки, в отапливаемой груди —
ты будешь вибрировать так, как он запрещает,
надсадно присутствует в сделанном сгоряча,
в сказанном впопыхах, пропущенном между слов,
честный, медвежий, прошлый, непоправимый.
Ты ли сказал себе сам «я сделаю так» —
сделаешь эдак и тут ещё удивишься.
Будешь искать причины, пока не поймёшь:
всё же не сам по себе ты, но просто гул.
Гул, который построит электрические города,
засветит в них улицы, посе́лит зазевавшихся людей,
смешает и размозжит, напои́т обжигающим цветом,
перессорит и раскидает за семь сотворённых дней…
Но в ночь с воскресенья на понедельник, когда ещё город,
он опять зазвучит по-свежему и с вышины,
похмельная плоть обрастёт новизной и разумом,
научит любви и добровольному хлебушку.
Сердце, раскатанное на кухонной смерти-доске,
блин с обожжёнными материками, просветами моря,
замёрзший снегирь на дребезжащем кусту,
осенняя прель над припасённой зеленью —
все эти чувства, жалость к тому, что уже
не отзывается и не гудит с надрывами,
не остановят того, что должно пропитывать
в городе, в плоти, в уме, в иступлённом небе.
От этого зуба, болящего прямо в небе,
от нерва, дрожащего в охающей груди,
от страха, радостно бьющегося в поджилках,
не деться в тишь, не пригодиться по-своему…
Будет стараться он тихо и надрываться,
будешь выходить на балкон и ловить нутром,
смекая охотничьим глазом, вдыхая звериным нюхом
и говоря наобум: «Всё прошиблено гулом».

Как облитые нефтью какою…

Как облитые нефтью какою —
сущей ночью, где осень да тьма,
спят раздолья, холмы за рекою,
спят дороги, деревья, дома.
Под звездой, что всегда есть и будет,
под крестами, где сырость да гладь,
спят в земле осторожные люди,
потому что положено спать.
Надо думать, дубеть, видеть в оба,
зачинаться, ковать медяки,
чтоб, пробившись из са́мого гроба,
средний палец стрелял из руки.
Уязвлять эту жизнь перед теми,
что, припомнив, сказать бы могли:
«Он оставил имущество, семя,
размышления, горку земли…»
Нет вопроса важнее ответа,
что не может когда-то быть дан, —
не затем, что оставишь всё это,
а за страх непонятливый сам.
Страх, где кровь неизвестной орбиты,
где, на осень смотря и листву,
словно сонною ночью облитый,
понимаешь, что всё наяву.

Голос ребёнка

Как вдохнёшь цветок, что уж свеж по виду,
будто Бог его про́нял и уронил,
что невольно чувствуешь, как ты выдан
с потрохами весь, что уродлив, гнил…
Будет до́лог в будущем он, цветущий,
что сейчас заметно, пусть и вчерне:
много жести скрыто в нём, много прущей
из корней уверенности во сне.
Умудрённой тверди твоей не слыша,
в полудетском смехе забился он,
много скрыто зёрнышек в нём и вспышек
из отборных горлышек и имён.
Словно ангел, вылупившись из света,
не дышал спасенья ни одного,
в первый раз глазами обвёл планету,
и в глазах – счастливое ничего…
И ни рок, ни зависть, но ярко вспыхнув,
как макнули тебя с головой во тьму,
ты у врат его замираешь тихо,
не позвав, но просто придя к нему.

Сколько в этом краю не в порядке…

Сколько в этом краю не в порядке —
несчастливых, убогих, кривых,
как прекрасны газоны и грядки,
как усердны усилия их.
Средь веселий и праздников грубых,
в пору пахоты и борозды —
нелюбимых, безвестных, беззубых —
голоса благородной беды.
Ты, столица окраин дремучих,
где заблудшие дети твои,
самых горьких своих, самых лучших
научи, как им есть, напои.
Я люблю, как сквозь прах, как из почвы
в самый верх, где цветёт синева,
сквозь асфальт, бесконечно и прочно,
пробивает дорогу трава.
Как самой же себе помогая,
рвясь из сил, изо всех пуповин,
разгибается сила тугая
человека – из зверских руин.
Как грустит он живучею ивой,
как повсюду, куда ни гляди —
этот край, это свет несчастливый,
эта тёплая память в груди.

Время для двоих

Наверно, потом про кого-то скажут:
«Они жили-пе́режили-не выдержали
лихву-эпоху, зубастого папу,
дребезжащую крышу, полуденный дождь…»
Но когда, зажатый меж сосной и плесенью,
меж звездой и раковиной пространства,

С этой книгой читают
Книга нижнекамского поэта Евгения Морозова, в которую преимущественно вошли стихи 2013—2015 годов.«„Кормить птиц“ – по духу о том, что в итоге в жизни не остаётся ничего более логичного, чем делать бескорыстное добро. Я подумал об этом, когда увидел, как пожилая женщина кормила голубей крошками хлеба… В тот момент мне показалось, что это единственное, что остаётся от человека в результате. То есть акт его доброты, кормления птиц». (Из интервью Б.
В сборник вошли стихи 2016—2018 годов.«Книга включает три категории, к каждой из которых как бы и обращается название – Vita (жизнь), Mortem (смерть), Amor (любовь). По сути, это попытка разобраться, что происходит с человеком теперь: живы ли мы, а может быть, уже умерли давно, или нет ни жизни, ни смерти, а есть только ощущение вечной любви, как космоса, в котором мы обитаем или обитали до, так сказать, вылупления на свет…» (Из интервью Б. О. Ку
В сборник вошли стихи 2020 – 2023 годов.Книга больше отпускает мысли, чем собирает их, больше напоминает взгляд из окна, за которым проносящиеся пейзажи, здания, люди… Мы не всегда знаем, как относиться к тому, что за стеклом, по ту сторону движущегося тела, но, наблюдая, узнаём что-то и о себе… Едем ли мы куда-то или, наоборот, приехали до такой степени, что находимся внутри циклопического механизма, высматривая его назначение и состав.
Книга нижнекамского поэта Евгения Морозова представляет взгляд человека на мир в контексте поэзии, на природу творчества и сопричастные этому мысли. Данную тематику охватывают сочинения автора за период нескольких лет, выстроенных композиционно, в виде эссе и миниатюр.
В книге представлены избранные стихи современного петербургского поэта Юлии Дунаевой.
"Капель мыслей" это сбор мыслей-капель в металлическом ведре. Оны были пойманы под крышами домов, туч и облаков, и в перегонках ручьев. Капли звенят и блистают для тебя, читатель.
Сколько тайн сохраняет история нашего мира? А вот узнать хотя бы малую часть поможет этот чудесный подбор загадок. Разные времена здесь вспоминаются, палитра событий очень большая! А любая из миниатюр может «притянуть» ваше внимание, вызовет желание рассмотреть новость гораздо глубже и полюбить замечательную науку «историю»!
Эти стихи были написаны в школьные годы и являются первой осмысленной попыткой поэтического взгляда на сложный и противоречивый мир.
Молодой историк Аким приезжает в маленький городок, чтоб опровергнуть легенду о призраке, обитающем в старинной башне. Аким в призраки не верит. Он остается ночевать в башне, и следствием этого становится цепь загадочных и жутких событий. Аким спасает молодую женщину от странного преследователя, но другой женщине повезло меньше: ее находят на улице с разорванным горлом. Акиму и спасенной им Маргарите приходится скрываться у добрых людей, одноврем
В мире, где всё существует благодаря музыке, нелегко выжить, если ты сам почти не звучишь. Правда, там с пониманием относятся к тем, кто почти всё время проводит в наушниках. Мелодия Сима Нортенсена постепенно затихает, но он всё ещё хочет знать, как звучит жизнь.
Мир и покой никогда не царили на территории Иллинской империи, внутренние конфликты всегда раздирали ее, но с приходом новой угрозы прежние распри смолкли. Ранее неизведанная сила пробудилась, порождая на свет нечто темное, нарушая привычный цикл жизни. Теперь судьбы Кастора, Сектуса и Афадора тесно переплетены между собой. Сейчас им только предстоит встать на тяжкий путь, но роль, отведённая им весьма значима. Ведь выживание всех и каждого будет
Автор решает переместиться в своё произведение, но позже выясняется, что вернуться назад не так уж и просто. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации.